Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов

А как управлять мертвецом? Как управлять тем, кому больше не можешь причинить боль? Труп можно изрубить, можно сжечь, можно зарыть в землю или утопить, но его нельзя подчинить. Взгляд его стеклянных глаз, ледяной взгляд, — будто загубленная душа смотрит с самого дна Тени, — не оставляет никаких шансов. Покойнику можно опустить веки, можно вырвать глаза, можно набросить тряпку на мертвое лицо, но проклятый взгляд никуда не денется, ибо больше не принадлежит телу…

Однако теперь все было иначе. Кайсен вдруг перестал бояться мертвецов.

— Слышите?!! — проорал он в черноту. — Передохните все, мне плевать! Эй! Эй!!!

«Эй…» — заметалось под сводами заполошное эхо.

В правой ладони запульсировала тягучая боль. Опустив глаза, обнаружил, что сжимает рукоять меча. Надо же! Он не помнил, когда успел прихватить оружие. Да и не важно это. Главное — меч при нем, и теперь кому-то очень не поздоровится. Кому? Тоже не важно! Сплюнув, Кайсен устремился во тьму.

За поворотом увидел чадящий факел, но не взял. Глаза каким-то чудом обрели способность видеть в абсолютном мраке, и свет факела показался нестерпимо ярким. Прикрыв лицо ладонью, — странной, кроваво-красной на просвет, будто не от факела закрывался, а от полуденного солнца, — Кайсен поспешил дальше, в угольное чрево подземелья.

Это казалось абсолютно невозможным, но чем чернее становилось вокруг, тем лучше он видел. Великие боги, что стало с его глазами! Глаза человеческие не способны на такое… такое… такое… и…

Мир вспыхнул, в единое мгновенье озаренный мириадами огней. Исчезло подземелье, исчез треклятый город Арисса, пропали мертвецы и собутыльники — сгинули, рассыпались в прах и, подхваченные охряным ветром, растворились в бесконечности. Даже самая столица, откуда его выслали когда-то, такая недостижимая, и оттого всегда казавшаяся несбыточно-прекрасной, манящей, теперь, в сравнении с тем невероятным, блестящим, восхитительным, что открылось ему, представилась скучной, серой, будничной и ненужной, как обглоданная кость.

Как называлось место, в котором он очутился? Кайсен не знал. И не хотел знать. Мозг отключился, не в силах справиться с наплывом эмоций, не в силах отыскать в клоаке памяти хотя бы тень подобия тех чудес, что предстали перед ним. Прежде безразличный и к музыке и к пению птиц, Кайсен вдруг обнаружил себя погруженным в бесконечный поток самых прекрасных, самых чарующих звуков, какие только могут родиться во Вселенной. Обычно бесчувственный к красотам природы, теперь он трепетал, ощупывая взглядом каждый изгиб, каждый оттенок, каждый блик пейзажа, открывшегося перед ним. Что было там? Укрытые туманом горы? Морской берег? Замок на холме, с башнями, позолоченными восходящим солнцем? Что-то еще? Кайсен не смог бы ответить на эти вопросы, он просто наслаждался, впитывая блаженство каждой клеточкой своего разбитого тела.

А потом все исчезло. Будто оборвалась жизнь. Будто его схватили на свадебном пиру и швырнули в выгребную яму. Будто откупорив приберегавшийся до особого случая кувшин с драгоценным столетним вином, обнаружил внутри дохлую крысу. Будто… будто…

От отчаянья и омерзения Кайсен заорал. К горлу подкатилась тошнота, тюремщик согнулся пополам, его вырвало. Выплюнув поднявшиеся из желудка гнилые ошметки, завыл — истошно, тоскливо.

Потом увидел свет. Два багровых пятна плясали по бокам. Пахло прогорклым маслом и плесенью. Примешивался еще один запах — запах смерти, запах начинающегося тления.

Выпрямившись, Кайсен обнаружил себя стоящим посреди грота, освещенного двумя масляными лампами. Грот с покойниками. Тот самый, куда его ублюдочные коллеги перетащили мертвецов, найденных возле кухни. Да, несомненно, именно то место.

Чудеса исчезли, никуда не делась лишь чудесная способность видеть во тьме. Кайсен издал истеричный смешок. Все что осталось от великого дара, преподнесенного на мгновенье и жестоко отнятого неизвестно кем и неведомо с какой целью, — это способность видеть всю мерзость, все непотребство, все безумие этого мира.

Новый смешок. Затравленный взгляд по сторонам.

О да, мертвецы были здесь. Их изломанные, распятые, распотрошенные тела казались такими бесстыжими в своей поруганной наготе. И глаза… О, эти глаза, эти их мертвые взгляды, это жуткое, пристальное, неотвязное внимание. Так Оборотная сторона встречает душу, которая скоро окажется в ее объятьях!

— Суки! — выкрикнул Кайсен, стараясь остановить панику. — Суки! Навалили мертвяков!