Капитан Немо - Играя с судьбой (СИ)

Вот почему я не оставил рыжего на Ирдале? Не предоставил своей судьбе? Почему вцепился в него словно клещ? Хотел как лучше, а получилось… И как мне в глаза парню смотреть после намека Олая Атома, после собственного ответа?

Только выйдя в коридор я дал волю сжигавшему меня изнутри огню, сдури ударив по облицованной яшмой стене. Боль отрезвила, злость превратилась в решимость. Пусть у Олая есть повод опасаться и подозревать, жизнью рыжего я распоряжаться ему не позволю. Еще есть время, я что-нибудь обязательно придумаю. Обязательно.

Вновь вспомнилось, как нервничал и пил Азиз. Как ловил меня на крючок тайны, зная, что тайны всегда меня влекли. У рыжего была тайна. Она дорого стоила. И я заглотил наживку… Даже огненно-рыжий окрас перестал казаться предосудительно — броским.

Знать бы кто напоил пацана стирающим память зельем. Может, и впрямь пытались избавиться от несовершеннолетнего наследника или бастарда? Может, потянув за эту нитку, я смогу найти не только врагов, но и союзников? Может кто-то до сих пор надеется найти и вернуть мальчишку?

Надо, просто необходимо расспросить Холеру. Вытрясти из него все. И чем раньше я это сделаю, тем будет лучше.

Рука слегка дрожала, когда я вытирал выступивший на висках пот. Не убудет с меня, если задержу вылет в систему тройной, украду два, ну от силы три дня; если прежде чем рвануть на поиски флота, навещу на Лидари Холеру-Азиза. А неудовольствие свое Олай пусть проглотит: я его ни разу не подводил, и черта с два он найдет мне замену.

Решив, что если будет необходимо, я пойду против Олая Атома и против Совета Гильдий, я направился в номер. Но судьба, видимо, в этот день играла против, я не успел сделать и двадцати шагов по коридору, как прямо по курсу нарисовалась пара наемников Иллнуанари. Еще несколько подошли сзади.

— Господин Эль-Эмрана, — прозвучал вкрадчивый голос. — Господин Эльяна хотел бы переговорить с вами, с глазу на глаз. Мы проводим.

От звука этого голоса я покрылся липким потом. Блондин, поигрывая ножом, встал передо мной и улыбнулся. Как удав кролику.

— Ничего себе, ты теперь у Анамгимара на побегушках, приглашения носишь? — огрызнулся я, стараясь не показать своего ужаса, и посмотрел в лицо того, кто пытал меня в медблоке порта Лидари.

Катаки улыбнулся ещё шире. И начал чистить ножом ногти.

— Я — твой почётный эскорт, — кончик ножа со скрипом прошелся под ногтем большого пальца. — Ты же у нас скользкий, как угорь, — лезвие с легким шипением сняло тонкую стружку на ногте указательного пальца. — Мне же твои фокусы… В общем, говорю по-хорошему: поднимешь скандал, и слугам придется на фасаде твоего дома вывешивать траурные флаги. — Средний палец Катаки обработал ножом дважды. — Уж не знаю, правда, по кому именно: по тебе самому, — задумчиво оглядывая безымянный, обронил блондин, — или по твоему рыжему. И лучше было тебе не дожидаться подобного приглашения, а ответить на любезность господина Эльяны в тот же день, как получил официальные извинения.

Мизинец Катаки чистить не стал.

Кажется, меня перекосило. Блондин весело погрозил ножом.

— Без глупостей, господин Эль-Эмрана, — прошипел он. — Без глупостей. Или получишь со следующим письмом голову своего навигатора.

Он махнул рукой головорезам, и те расступились. Но от того, что круг разомкнулся, легче не стало. У меня не было причин не верить Катаки. Тех пары десятков минут, на которые я задержался у Олая, вполне бы хватило, чтобы устроить Рокше ловушку. И пусть вероятность ничтожно мала, пусть возможность гипотетическая, сбрасывать со счетов ее нельзя. Потому, когда Катаки сделал приглашающий следовать за ним жест, я пошел. Как кролик в клетку к удаву.

Анамгимар ждал, расхаживал в нетерпении по гостиной. Меня перекорежило с одного взгляда на него — высокого, изящного, молодого. Не по годам, молодого: каждый на Раст-эн-Хейм знал, что этому подонку далеко за семьдесят, что он старше Атома, а меж тем скачет козликом. У Атома лицо морщинистое, словно печеное яблоко, у Анамгимара — гладкое, без морщин, молодое, даже вместо усов юношеский пушок над верхней губой. Вот только взгляд темных глаз — слишком стар для такого лица. Взгляд — стар, зол, презрителен, а доброжелательной натренированной улыбке я никогда не верил.

— Рад, что вы решили принять мои извинения, Арвид, — произнес он.

Махнув рукой, выгнал Катаки и свиту, указал мне на кресло. Сам, лично разлил из бутыли форэтминское в высокие бокалы, сел напротив, закинув ногу на ногу. Своим видом, манерами и ужимками он напоминал кота, тщательно вылизывающего причиндалы, но готового мурлыкнуть, как только хозяйская рука ляжет на холку.