Капитан Немо - Играя с судьбой (СИ)

Покачав головой, я облизнул враз пересохшие губы.

— Брешешь, рыжий!

Рокше вновь уколол меня быстрым взглядом, вскочил на ноги….

— Я так и знал, что ты не поверишь! — с досадой сорвалось с его губ.

Ухнуло в груди, дернулось и застыло. Догадка, что мелькнула в мозгу — страшнее пыток Катаки. Страшнее осознания собственной слабости. Удар стилетом под ребра.

Во что нас втянули? Точнее — во что вляпались мы…

Хлопнула дверь ванной, полилась вода…

Я обхватил руками виски, чувствуя, что боюсь думать. Мимо текла реальность — мутным непрозрачным потоком и с ревом обрушивалась в бездну. В пустоту. Дрожали руки — хоть каплю бы форэтминского, чтобы оборвать эту дрожь.

Я знал: темный дар лишает способности сопротивляться, лишает воли. То ли дар, то ли проклятье, то ли искусство властителей. Так что же — Элейдж из эрмийцев? Тоже высокородная дрянь, как и генерал?

Я вломился в ванную, за незапертую дверь. Выключил кипяток, бивший в белоснежное нутро раковины, отыскал взглядом рыжего. Рокше сидел в углу, обхватив руками колени.

Подняв его с пола, я встряхнул парня за плечи.

— Вот все, что сказал сейчас мне, повторишь Олаю Атому, понял? Пять минут тебе — собраться с духом и силами.

— Я не обманщик, — выдохнул он в лицо, словно не слыша моих слов. — Я сказал правду.

Пришлось вновь встряхнуть его.

— Знаю. Потому и будешь говорить с Атомом сам. То, что ты сказал мне сейчас — это важно. Зря молчал до сих пор.

Парень хлопнул глазами, напрягся, набрал воздуха в легкие и… неожиданно пришел в себя, собрался, сосредоточился. Желваки заиграли на скулах, и как-то быстро, непостижимо для себя самого, я одернул от него руки.

Он овладел собой. Умудрился вмиг погасить злость, полыхнувшую было в глазах.

— Арвид?

Я шагнул к умывальнику, делая вид, что не слышал оклика, плеснул в лицо водой, пытаясь остудить загоревшиеся щеки и уши. Тщательно вымыл руки. И так же, растягивая каждое действие неспешно вытер лицо и ладони. И только потом обернулся к нему.

— Докладывать Атому обязательно? — спросил он.

Я вздохнул. Осознавать себя марионеткой — неприятная штука. Говорить о своем позоре вслух — пожалуй, еще неприятнее. Гордость рвется в мелкие клочья. Но в данном случае это необходимость.

— Обязательно. Ему и Равэ Оканни. И желательно в мельчайших подробностях.

Парень выругался. Отчего-то на рэанском, словно думал, что я не пойму. Ругательство прозвучало тихо, но на редкость эмоционально и зло, заставив удивленно отметить — я представления не имею, где он проводит время, когда отсутствует в номере. Навряд ли кто-то из прислуги в представительстве мог позволить себе подобные выражения. За такие грешки увольняют немедленно.

И вновь дрожь по телу — за какие мелочи цепляется сознание лишь бы отвернуться от страшной картины. Какая разница — где нахватался Рошке этих словечек. Ведь самое страшное — мы уже летим в бездну. Нами играют — и нет среди игроков ни одного, кто бы с нами был заодно.

С Высокородными невозможно договориться. У Высокородных одна ценность — власть. Одна одержимость, ради которой они готовы пожертвовать всем.

Губы скривились, словно довелось куснуть кислого: договориться-то с эрмийцами можно, да только нужно предложить больше власти, чем тот или иной представитель ее в данный момент имеет. Так наши предки с ними и договорились — сдались, продались в рабство, даже не попытавшись бороться. Сами продались и весь свой мир продали Хозяевам. С тех самых пор Эрмэ сосет с Торгового Союза соки. И сколько ни дай — все им мало. Это прожорливое чрево не насытить, это алчущую глотку не заткнуть. Им подай весь мир, и то, вряд ли будет достаточно…

Поманила было надежда, что вырвались, а на деле? Выбираем себе нового хозяина? Тьфу ты, пропасть!

Я прошел в гостиную, и все же достал из бара еще одну бутылку. Вот, наивный, думал к ней точно не прикоснусь. Достал пробку, хлебнул вина, прямо из горла, вытер рукавом губы…

Обернувшись, посмотрел на рыжего, напряженно застывшего возле дверей. Вот бы кому форэтминское точно бы не помешало… я, скотина, опять только об одном себе думаю. Но два пьяных пилота в одном корабле — это уже перебор.

Я поставил бутыль назад, подошел к рыжему, кивнул:

— Ну что, пошли?

Олай стоял у окна, заложив руки за спину, смотрел на дверь, закрывшуюся за спиной рыжего.

Равэ недоверчиво покачал головой.

— А не мог мальчишка все придумать? — подал голос. — Ведь насколько я понимаю, Рокше высокородных в жизни не видел. Насколько это серьезно — не понимает.