Ольга Антер - Грань реального

Сделай свой последний вдох. Вздохни так тихо, чтобы не услышал даже старый патриарх. Я буду считать секунды, а ты… Знаешь, все же, не сдавайся. Дыши. Мы столько времени простояли враг против врага, что ты просто не имеешь права уйти быстро.

Ты ведь слышишь мои слова? Я…

Удар обрушился на Найтира сверху, заставив от неожиданности разжать руки и отпустить как тело, так и гаснущее сознание Ланы из холодного плена.

Кто? Он не мог упустить появление любого живого!

Зашипев, майд развернулся и полными непонимания глазами уставился на противника, осознавая, что никогда не был настолько прав.

Мертвец, успевший подхватить выпавшее из рук патриарха тело и кое-как устроить его на омываемом волнами уступе, хмуро улыбнулся в ответ.

– Не здравствуй, отец.

Неведомые силы впервые в жизни отобрали у Найтира дар речи.

Серебристый майд, отступив от Ланы, подобно патриарху оперся на подводные камни. Отец смотрел на него и не узнавал.

Лицо – утомленное, даже истощенное, с резко ввалившимися щеками и ставшими еще более огромными и грустными глазами. Чешуя – жесткая, обветрившаяся, словно от долгого пребывания вне привычных морских волн. Некогда гладкие чешуйки рассекали трещины, многие и вовсе отсутствовали. На скулах залегли глубокие тени, обрамленные едва заметными складками.

Все тело майда дышало утратой былой красоты и силы, еще находящихся где-то рядом, но уже в шаге от безвозвратного прощания.

– Оставь ее в покое. Изменяющие знают, что она жива.

– Ты… Кто ты?

– Точно не призрак, – серьезно ответил Мэй.

– Я видел, как ты сдох! Ты пропал из картины мира!

– Изменяющим многое доступно, – пожал плечами серебристый майд, полоща в волнах сформировавшийся хвост. – Они захотели получить для себя жизнь, выброшенную патриархом.

– Но… – растерянно прошептал Найтир, уже – и безуспешно – попытавшийся подчинить сына. – Ты не должен был выжить! Они не могли тебя освободить! Где тот зверь, которым ты стал, почему он не убивал и не был убит?

– На моих губах достаточно человеческой крови. Уходи, отец. Ты-то нужен своему народу.

Меатин оглянулся, словно ненароком, но маленький, чуть слышно жужжащий аппарат и не думал его догонять. Когда майд почувствовал, что еще теплящаяся жизнь Ланы безвозвратно утекает, он не выдержал, бросился вперед изо всех сил, и, кажется, его механический компаньон безнадежно отстал…

Глаза патриарха презрительно сощурились.

– Значит, у людей теперь есть новая породистая собачонка? И она, радостная от возможности выслужиться, радостно вынюхала след нужной добычи?

– Я… – Мэй опустил голову. – Уходи. Я не скажу им, что это был ты.

– Глава Баго все вспомнит.

– Галлюцинации.

– Добей ее, – с неожиданным напором предложил патриарх. – И вернись к нашему народу.

Серебристый майд покачал головой.

– Послушай, сын… – в голосе Найтира прорезались неподдельная боль и усталость. – Я знаю, что совершил ошибку. Я знал уже тогда, когда ты вышел ко мне на площади, не оставив своих друзей. Когда не стал скрываться, не побоялся разделить их участь. И теперь я потерял все, что имел. Наверное, это было необходимо, чтобы я смог, наконец, опомниться. Я думал, что ничего уже не смогу вернуть. А ты пришел. Сам. Ты не привел за собой изменяющих, ты пытаешься меня защитить. Скажи, ты должен вернуться? Они контролируют тебя? Не бойся, мы сможем и с этим справиться.

– Нет, – растерянно мотнул головой Мэй.

– Ну так сделай это. Лане все равно не жить, минутой раньше, минутой позже… А я хочу быть уверен, что ты меня не предашь. Что ты настоящий майд, который верен своему патриарху.

– Я не буду этого делать.

– Понимаю, – кивнул Найтир. – Они все же следят за тобой. Ты вынужден так отвечать, сын.

– Нет!

– Нет?

– Нет! Это мое решение!

Мэй склонился над Ланой, пытаясь уловить дыхание.

– Значит, мой сын свободен. И за ним никто не следит. И все равно он не хочет вернуться к своему народу.

– Я не хочу возвращаться к тебе.

– Да… А ты понимаешь, что значит то, что я сказал?

– Что?

– Что никто ее и тебя не спасет, предатель!

Взвыв от ненависти, Найтир прыгнул на собственного сына, целясь когтями в дыхательные щели. Любые последствия стали глубоко безразличны. Который раз этот выродок отбирает у него самое дорогое. Не потому, что его достоин, а из собственной глупости и неумения жить!

Все, что Мэй успел, – это подставить собственное тело так, чтобы удар патриарха пришелся вскользь и не задел Лану. Не обращая внимания на располосованную грудь, он тут же вцепился в сильное, гибкое тело отца собственными когтями, утаскивая того на глубину. Его собственные силы быстро таяли, подточенные днями, проведенными в каменном мешке, а впитавшему чужие жизни патриарху нужно было лишь несколько секунд, чтобы сбросить растерянность.