Геннадий Марченко: Музыкант (трилогия)

– Играть сможешь? – участливо спрашивает Олег Маркович.

Бросаю взгляд на табло. Остается семь минут, не знаю уж, будет что-то судья добавлять или свистнет строго по истечении времени на секундомере. Но уж как-нибудь дотерплю, о чем и сообщаю нашему врачу.

Отдаю ему пакет с подтаявшим льдом и возвращаюсь на поле. Англичане бросаются на отчаянный штурм, я вынужден отрабатывать на своей половине, бегаю с открытым ртом, потому что в носу проклятая вата, которую неимоверно хочется высморкать вместе с загустевшей кровью. Ну и видок у меня, наверное, сейчас, а потом еще глаза заплывут, и такое чувство, будто уже начинают набухать под глазами мешки. Да и хрен бы с ним, с видком, не фотомодель. Хотя для будущих концертов, на которые я надеялся, внешность еще бы пригодилось. Дожить бы еще до концертов, и вообще всякая херня в голову лезет.

Яшин тем временем тащит мяч из-под перекладины, и в этот момент раздается трель финального свистка Готтфрида Динста.

– Да-а-а-а! – ору я, упав на колени и сжав кулаки.

Закрываю глаза, лоб упирается в газон, губы шепчут: «Спасибо тебе, Господи!

Хоть бы это был не сон, хоть бы все это было на самом деле».

Представил, как оживаю в своей палате, и оказывается, что все, что было со мной за эти пять лет – не более чем галлюцинации бессознательного разума.

Чувствую крепкий такой шлепок по спине и слышу восторженный голос Шестернева:

– Малец, мы чемпионы мира! Ты хоть это понимаешь?!

Нет, вроде все взаправду, не брежу. Поднимаю голову, открываю глаза… Унылые англичане кто стоит, кто сидит, у всех донельзя понурый вид, их тренер Альф Рамсей о чем-то переговаривается со своим помощником, разводит руки в стороны. А наши скачут, как дети, включая Морозова и удаленного Стрельцова, разве что Лев Иваныч сохраняет хладнокровие, разматывая с колена осточертевшую повязку.

Шестернев стискивает меня в своих объятиях, затем бежит обниматься с другими. Перевожу взгляд на королевскую ложу. Елизавета II сдержанно аплодирует, ничем не демонстрируя свои эмоции, если я правильно определил с такого расстояния. Шелепин тоже хлопает, с куда большим энтузиазмом, и на его лице однозначно улыбка от уха до уха.

Наконец-то я могу вынуть тампоны из ноздрей, чтобы попозировать набежавшим фотографам. Хотя глаза уже заплыли изрядно, но теперь уж ничего не поделаешь. Пусть это останется фишкой финального поединка чемпионата мира 1966 года.

А потом было награждение, рукопожатие королевы и Шелепина и вздымающийся над головами кубок Жюля Риме. Все это словно в тумане, я так до конца и не смог осознать того, что сегодня произошло на стадионе «Уэмбли».

В раздевалке Гранаткин и Ряшенцев оба сияют, как начищенные самовары. А чуть позже все-таки и Шелепин появляется.

– Ну-ка, дайте я вас обниму каждого, герои вы наши, – говорит он, начиная с меня, потного и затекшего кровью. – При королеве неудобно как-то было, зато сейчас тут все свои.

Затем короткая речь о превосходстве советского спорта, о том, что наши заслуги будут на Родине оценены по достоинству, и пожелание не расслабляться, а продолжать в каждом международном турнире доказывать силу советского футбола.

Не успел Александр Николаевич откланяться, как вносят ящик «Советского шампанского», и пенные струи льются на пол, на ноги, на трусы и майки… Я сижу в уголке, не в силах так же бурно радоваться, как мои товарищи по сборной. Кто-то сует мне открытую бутылку в руки, и я прикладываюсь прямо к горлышку. Только сейчас понимаю, как хочется пить. Выхлебываю всю бутылку, потом еще вливаю в себя охлажденную бутылку кваса «MaximЫch».

Минут через пятнадцать веселье как-то само собой сошло на нет, и ребята потянулись в душ, смывать грязь и липкое шампанское. Я не спешу, мне так хорошо сидеть, закрыв глаза, осознавая все величие сегодняшней победы. Из прострации меня выводит легкий толчок в плечо.

– Егор, все уже вымылись, иди тоже освежись, – говорит Яшин.

Медленно поднимаюсь, беру полотенце и, едва переставляя ноги, бреду в душевую. Действительно, никого, я последний, кто здесь еще не побывал. Хочется малость остудиться. Встаю под прохладные струи, которые меня бодрят и приводят в чувство. Стою с минуту с закрытыми глазами, и вдруг сквозь опущенные веки вижу, как мигает свет. Открываю глаза – действительно мигает. Взглядом нашариваю находящийся в углу выключатель. Вот же глупая система, тут ведь какая влажность, выключатель нужно было делать снаружи.