Геннадий Марченко - Музыкант (трилогия)

После собрания я догнал Морозова и попросил о разговоре, который чуть позже состоялся в тренерской.

– Николай Петрович, что происходит?

– В смысле?

– Я о странном отношении ко мне со стороны товарищей по команде.

– А-а, вон ты о чем… Ну так а что ты хотел, Егор! Или думаешь, что единственного тебя приглашали в иностранные клубы? Нет, не только тебя, но всем отказывали. А тут практически пацан – и сразу в Англию.

Вот тебе раз! Вон где, оказывается, собака порылась! Конечно, я знал, что мой отъезд не все восприняли с восторгом, но чтобы вот так… А тренер, немного понизив голос, продолжил.

– Егор, к тебе лично претензий ни у кого нет. Тот уровень игры, что ты выдаешь – просто потрясающий. Я, если ты не знаешь, настоял на включении в контракт с «Челси» пункта о вызове в сборную.

Здесь я понятливо кивнул ему в ответ, мол, в курсе.

– Егор, ходят слухи…

Та-а-к, внутренне напрягся я, что еще за слухи? Мое воображение тут же начало рисовать самые разные картины, одна страшнее другой. Однако то, что я услышал, едва не заставило меня свалиться со стула.

– Говорят, что ты внебрачный сын Шелепина, – чуть ли не шепотом выдал Морозов. – Поводом, по-видимому, послужило награждение тебя значком Заслуженного мастера спорта… Нет, по самому званию вопросов нет, победитель Олимпиады – куда уж выше?!

Есть куда, подумал я, во всех видах спорта Олимпиада на первом месте, и только футбол стоит особняком. Выиграть на чемпионате мира куда престижнее, нежели на Олимпийских Играх. А, ну да, шахматы вроде тоже… особняком. Но я их и за спорт не считал, скорее какая-то математика.

– Так вот, – продолжал тренер, – руководители государства и раньше награждали спортсменов, но народ у нас догадливый, тут же связал воедино эпизоды, когда тебя демонстративно увели побеседовать Шелепин и Тикунов, а через несколько недель ты оказался в Англии. Я-то, конечно, в эту ерунду не верю, но некоторые решили, что Шелепин – твой настоящий отец, благодаря которому ты оказался за границей.

Блин, и смех и грех! Не сдержавшись, я криво ухмыльнулся.

– Да уж, самому смешно такое слышать. Да будь я внебрачным сыном Шелепина…

Хотя что бы я тогда сделал? Не знаю, так же и играл бы в футбол, сочинял музыку, может, только жил бы в лучших условиях, а не в коммуналке. Да и то в итоге перебрался в нормальную квартиру, правда, заслуженную честно выступлениями за «Динамо».

– Ладно, Николай Петрович, все это лирника, а я еще хотел кое о чем с вами посоветоваться. Это касается футбола, а не внебрачных связей Александра Николаевича, ежели таковые имели место быть.

– Ну-ка, что у тебя там припасено?..

Тут-то я и выложил ему свои задумки по поводу внедрения в игру сборной тотального футбола. Если в моей реальности голландцы благодаря этой тактической схеме удивили весь футбольный мир, то почему бы не проделать того же и советской сборной?

Понятно, что корни «тотального футбола» уходят далеко в историю, но по-настоящему его внедрил голландский тренер Ринус Михелс.

– На самом деле в этой тактике нет ничего сложного, – чиркая карандашом по листу бумаги, рассказывал я. – Сейчас тренеры используют разные схемы с пятью нападающими, с четырьмя защитниками, с пятью полузащитниками, с одним форвардом… Они экспериментируют с расстановкой футболистов на поле, вгоняя их в жесткие рамки, тасуя защиту, полузащиту и нападение, пытаясь добиться преимущества в какой-либо из линий. Смысл же «тотального футбола» заключался в том, что все футболисты на поле находятся в постоянном движении. То есть передвигаются между линиями. Защитник может запросто оказаться на месте полузащитника или даже побежать в нападение.

– Ты это серьезно? – глядел на меня округлившимися глазами Морозов.

– Серьезнее некуда, Николай Петрович.

– Но ведь если защитник убежит вперед, то его позиция останется незащищенной.

– Так в том и состоит смысл «тотального футбола», чтобы игроки друг с другом на поле взаимодействовали. Например, убежал защитник в линию полузащиты, а на его место опустился полузащитник. Если защитник вообще умчался к чужим воротам, то на освободившееся место в полузащите опускается нападающий. Это как сообщающиеся сосуды с жидкостью.

Морозов глядел на расчерченный карандашом листочек бумаги, и я буквально слышал, как в его голове крутятся шестеренки.

– Егор, мне нужно будет переварить услышанное, – наконец выдавил он из себя.

– Переваривайте, Бога ради! Но пока вы меня не выгнали, хотел вам подкинуть еще одну идейку. Называется она – искусственный офсайд…