Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

Но они были строго учтены, и распределялись согласно заказам. Но всегда для запаса (на всякий случай!) елей привозилось на одну-две больше, чем нужно. Вот Вовка и клянчил для нас эту резервную ель.

27 декабря мы (то есть все та же наша троица – я, Миут и Вовка) торжественно притащили пушистую ель домой к Ратику Белоперову и до 31 декабря поставили ее в сенках дома.

Украшение елки мы решили сделать частью ритуала.

28 декабря Бобров и Смертин принесли Ратику стопку грампластинок – все наиболее популярные тогда грамзаписи ребята собирали среди знакомых и друзей, а также используя знакомства родителей. В наличие были твисты в исполнении Магомаева, а также медленная музыка, в частности – лирические песни Ларисы Мондрус.

31 декабря днем мы принесли салаты, колбасы и другие продукты. Готовить «горячее» должны были две девочки-медички, которые согласились прийти часам в семи вечера.

Ратик отказался от нашей помощи в оформлении праздничного помещения – он таинственным голосом сказал, что «девчонки не только приготовят стол, но и помогут мне все развесить».

Под «развесить» подразумевалась, в частности, наглядная агитация.

Так что мы установили елку, проверили наличие игрушек и электрогирлянд и пошли по домам. Отсыпаться и готовиться к новогодней ночи.

Миут в очередной раз уклонился от телефонного разговора с Куницыной – наши одноклассники собирались отмечать Новый год на квартире у Гришки Каминского. Так что Валерка делал вид, что находится в состоянии глубокой обиды на подругу – как она могла поставить его перед выбором: она или ближайший друг?

Миут вовсе пожинал плоды ошибки Нельки, и всячески уклонялся от разговоров с ней, которые могли привести к примирению – а значит, к краху надежды провести ночь в компании с малознакомыми девочками.

Что могло иметь, как вы понимаете, самые приятные последствия для нашего Дон Жуана.

Для этого, кстати, Ратик приготовил спальню родителей.

Итак, 31 декабря около 21-го часа каждого, кто входил в дом Белоперовых, уже в сенках поджидала неожиданность.

Здесь горела лампочка красного цвета (вроде тех, что используются в фотолабораториях), которая освещала призыв и пожелание, выполненные на белейшей бумаге цветными красками.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

ВЫ МОЖЕТЕ ПРИВЕСТИ С СОБОЙ ХОТЬ КОРОВУ,

ЕСЛИ ДОКАЖЕТЕ, ЧТО ЕЙ 16-ть ЛЕТ!

Такой вот, обращенный к нам, мужчинам, ободряющий лозунг!

Проходившие далее в помещение дома оказывались в атмосфере дружеского участия и всемерного ободрения.

В прихожей горела низко висящая синяя лампа. На стенах висели плакаты:

«С НОВЫМ, 1966, ГОДОМ!»

и

«ОСТАВЬ НАДЕЖДЫ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ,

УЖ ЛУЧШЕ ТЫ УВЕРЕН БУДЬ!

ОСТАВЬ ЗАБОТЫ С ГОДОМ УХОДЯЩИМ

ПЕЙ, ВЕСЕЛИСЬ, И ОПАСЕНИЯ ЗАБУДЬ!»

Ратик постарался, блин, на совесть, поэт доморощенный!

А в комнате горел приглушенный свет, низко опущенный абажур освещал накрываемый суетящимися девочками стол.

Мы, мальчики, заходили и с достоинством раздевались. В темных костюмах, при галстуках-бабочках, мы хлопали себя по карманам, проверяя, не забыли ли мы чего дома.

И включались в предпраздничную суету.

Кто-то чистил картофель для горячего блюда, кто – наряжал елку, а кто-то расставлял посуду.

Мы с Миутом доставали из сумки принесенные бутылки, сигареты, лимоны.

Все это было куплено в ресторане поезда.

Ратик дал нам большой кувшин, мы сливали в нужных пропорциях и смешивали джин и вермут. Попробовав, от себя добавили в кувшин пяток кусочков сахара-рафинада и дольки лимона.

– Нужно взбивать! – заявил Миута.

– Нафига? – спросил его я.

С приближением Нового года у меня все больше портилось настроение. Чем больше настроение поднималось у ребят, которые суетились, шутили и веселились, тем оно делалось хуже у меня.

Где-то за триста километров отсюда моя Валюша Разина тоже, наверное, раскрасневшись, предвкушает Новогоднюю ночь.

– Коктейль положено взбивать! В шейкере! – просветил меня Миута, словно я этого не знал.

А мне это было «по-барабану», то есть – все равно.

Дегтя добавил Чернявский – он потащил меня показывать оформление спальни, предназначенной для тех, кто, возможно, сможет затащить сюда свою девочку.

«В Славгороде тоже, наверное, спальни готовят…», мелькнула у меня мысль.

Нас, мальчиков, кстати, было пятеро, а девчонок четверо.

«Хотя бы с девой мне возиться не придется», – подумал я. Но ошибся.

Ратик, выдав нам трехлитровую банку с плотной крышкой, чтобы мы могли перелить в нее жидкость и затем взбивать коктейль, оделся и куда-то убежал.