Елена Сидоренко - (Не)люди (СИ)

Конечно, знал. И все равно отпустил — даже отправил силой, не позволив передумать. Хотя ведь сам изначально был против этой идеи. А теперь Оз вернется с пустыми руками и позором. Ему придется посмотреть в глаза не-людей. В глаза старику он не сможет посмотреть.

— Простите… — пролепетал Оз, пряча лицо в ладонях и стараясь не разреветься. — Простите меня… Простите…

Он шептал это еще долго, не понимая, не осознавая, что просьбы уже давно перешли в молитвы. И вот когда шепот, наконец, охрип настолько, что Оз замолчал, мальчик почувствовал: он не один в темной комнате.

— Эмма? — сипло спросил он, вытягивая руку вперед и натыкаясь на металл рук няньки.

— Ну и дубина же ты, — ворчливый голос Второй и характерный вздох Третьей заглушили едва слышный всхлип. — Хватит извиняться. Все давно уже поняли, что ты раскаялся и все такое, — Эмма-02 похлопала Оза по плечу, подбадривая, и мальчик закашлялся. Третья протянула стакан воды.

— Давай успокаивайся. Три минуты осталось. Три двадцать, — сказала она, подъезжая к завешенному тряпками окошку. — Иди сюда, Оз.

Он поднялся и, не без помощи Второй доковыляв до окна, где ему торжественно вручили ножницы с недвусмысленным намеком, срезал занавески. Снаружи светало, и небо, казавшееся еще четыре дня назад грязным и далеким, было совсем другим. Совсем как в Городе. Пятая, нарезавшая круги снаружи, обернулась на сигнал от Первой и подняла вверх две таблички, чтобы Оз мог прочесть написанное:

Я признаю себя идиотом и готов ехать дальше.

Я не признаю себя идиотом и возвращаюсь .

Потом развела руки в стороны, и мальчик, сипло усмехнувшись, поднял левую ладонь, указывая на одну из табличек. Право выбора? Эмма, еще раз ткнув пальцем в эпитет, явно обращенный Озу, отъехала от окна. Третья со Второй торжественно начали обратный отсчет секунд. Первая включила какую-то мелодию.

Оз прищурился, но так и не закрыл глаза, когда его ослепил край восходящего солнца. Холодное синее небо, светлеющее и теплеющее на востоке, взорвалось огненно-красными всполохами лучей, которые, пронзая редкие облака, остывали под их дождем и рассеивались сиреневой дымкой где-то высоко-высоко. Поднималось яркое, пронзительно белое и огромное солнце, обнажив золотистый туман, стелющийся по холмам и путающийся в изумруде далеких лесов. Погасли, уснув, последние звезды, проснулось сонное небо, облаками обнимающее светило, умеряя его жар. Земля, казавшаяся черной полосой, налилась зеленым, покрылась свежей молодой травой и мощными, величественными лесами, прячущими в своих недрах остатки тумана бессонную звезду, которая приветливо мигала солнцу, будто здороваясь с ним. Капли росы на стекле трейлера и плечах Пятой блестели на свету, похожие на хрусталь.

Эмма-05, отъехав чуть назад, развела руки и оглушительно обрушила ладони друг на друга так, что даже сквозь стекло Оз услышал хлопок. Музыка, льющаяся где-то на краю сознания, переплетающаяся с лучами, которые прорезали стерильный воздух комнаты, ударила в уши. Трейлер дернулся, и все капли, осевшие на окне, разом дрогнули, отбрасывая блики.

И в уши мальчика, впервые в жизни встретившего настоящий рассвет Большого Мира, ударили четыре таких похожих, но разных голоса:

— С днем рожденья, Оз!..

Спустя три месяца пребывания в Юсте Ивэй смогла выйти на связь с мужем. Ее звонок застал Джонатана за работой, и мужчина, бросив все, помчался в комнату отдыха. Ивэй, уже отчаявшаяся услышать его голос спустя девять гудков, не смогла сдержать слез, когда он почти гаркнул в трубку:

— Алло?!

Джонатан не на шутку испугался. А Ивэй, справившись с нахлынувшим плачем, прошептала совсем не то, что собиралась изначально:

— Забери меня отсюда, Джо…

В Юсте знали: Ивэй Феррет ни за что добровольно не вернется, и просто ждали, пока она сделает глупость. И она ее сделала: заключила с ними сделку. Препараты и документы в обмен на свободу. Огромная корпорация вновь заполучила необходимый инструмент: разум и знания Ивэй. Но на этот раз она стала простым рабочим без права голоса, звонка и выезда. Ее просто заперли. Использовали, чтобы ставить бесчеловечные опыты на чужих детях. Но они не добрались до Куда и Нины. За это женщина благодарила небеса, когда видела слезы и слышала крики маленьких не-людей, которые боялись, ненавидели ее и умоляли отпустить домой.

— Я не выдержу, Джо, я вижу в каждом из них Нину и Куда! — плакала Ивэй в трубку, когда «за примерное поведение и успехи в работе» ей позволили несколько минут разговора с мужем. — Не будь этих двоих, я ни за что не попала бы сюда снова… Я ненавижу их, но не могу не любить и позволить вернуться в Юсту… Скажи, они в порядке?