Ирина Шевченко - Дочь Хранителя

Ага. Моя. Моя лучшая ночь, так ее!

А это что за недоразумение долговязое передо мной вертится? Надеется, что я его на танец приглашу? Пшел вон, жердь прыщавая! Эльфа мне башкой своей взъерошенной загородил. Хоть посмотреть…

Танцует он хорошо. Поначалу видно было, что с танцами местными не знаком, но разобрался быстро, движенья запомнил, и ведет теперь свою партнершу так легко и уверенно, что просто загляденье. Вот я и загляделась. Смотрела, смотрела, пока не столкнулась с прямым взглядом зеленых глаз. Поспешно изобразила на лице полнейшее счастье и отвернулась.

Медные монеты закончились, придется серебрушку менять.

— Ты здесь не скучаешь? — Иоллар возник неожиданно. Просто появился из ниоткуда в тот момент, когда я проводила ревизию своего кошелька.

— Да нет. А ты там?

— В общем, тоже.

Постояли друг напротив друга в галдящей толпе, обменялись парой ничего не значащих фраз. Видимо со стороны эльфа это была плановая проверка охраняемого объекта. Или необходимая передышка, а то вон раскраснелся, разгорячился, даже рубашку на груди расстегнул, нарушив строгость костюма. Хотя так ему даже лучше. А вот волосы чуть разлохматились, не мешало бы пригладить. Вот так подойти и просто провести рукой по голове, разглаживая пальцами топорщащиеся на макушке вихры…

— Право чародейки! — довольная, что успела, Милара подхватила эльфа под руку и утянула в круг танцующих.

Право чародейки! А я значит не чародейка? И прав у меня никаких?

Серебряную монетку я все же разменяла — выпила еще стаканчик винца и купила пакетик мятных пастилок. Последнее в Школьном квартале являлось товаром ходовым, и предлагалось молодым людям в качестве освежающего дыхание средства для романтического завершения праздника — ну поцелуи там и всякое такое. Мне это в любом случае не грозило, так что освежающее средство приобрела в порыве самоедства, как еще одно напоминание о том, что ночка не задалась.

Иоллар танцевал уже с Милой, и видимо по причине отсутствия на ее скромном черном платье глубокого выреза рассеянно глядел по сторонам. Несколько раз наши взгляды встречались, и каждый раз я поспешно отворачивалась, находя более интересный объект для созерцания, как то: сломанный ноготь или жарящуюся на вертеле курицу.

— Есть хочешь? — эльф снова незаметно очутился рядом, оставив в сторонке разомлевшую провидицу.

— Нет.

— А ребята там мяса взяли. Дан с Рисой кажется уже совсем ушли, и близнецов нигде не видно, — проинформировал меня он. — Как же ты так Сэла упустила?

— А я сюда вообще-то не с Селом пришла! — огрызнулась я, и тут же прикусила язык. Не хватало еще сцену ему устроить.

Ил взглянул на меня с удивлением, но сказать ничего не успел, так как внезапно объявившаяся Алатти утащила его к стоящим поодаль Ферту и Вришке, мимоходом бросив мне:

— А ты что, не с нами?

Действительно, с кем я здесь? С друзьями, развлекающимися в свое удовольствие, и напрочь обо мне забывшими? Или с прекрасным зеленоглазым принцем, от которого и толку-то было — лишь наше эффектное появление?

Нет, я здесь, судя по всему, сама по себе. Стою в стороночке, загрызаю каэтарское шампанское мятными конфетками, смотрю исподтишка на Иоллара. Вздыхаю. Снова смотрю. И почему он дома вредный такой, колючий, только и знает, что шуточки в мой адрес отпускать, а здесь вот просто веселый общительный парень, без труда нашедший место в нашей тесной компании. Почему нельзя и со мной говорить вот так легко, как сейчас с Вришкой? Мне отсюда не слышно, но наверняка же о какой-то ерунде болтают, но так просто и непринужденно, как старые добрые знакомые. Почему нельзя и мне улыбаться так же как ей без издевки, без ехидства?

А я? Почему бы не подойти сейчас к нему, не положить руки на плечи и не заявить свое право чародейки? И не на один танец, а на всю оставшуюся ночь. И чтоб он смотрел только на меня, пусть бы даже и не в глаза, а в пресловутый вырез платья, раз уж ему так нравиться! Ну и что? Думаете, если я не эта давешняя девица с рынка, так и смотреть не на что? Очень даже есть!

Сейчас вино допью, так чтоб совсем уже расхрабриться, и пойду, и приглашу! Вот только пусть он сначала отвернется. А то глядит на меня так странно. Да отвернись ты, чудо остроухое! Я же так никогда не решусь. Никогда-никогда не осмелюсь под взглядом этих безумно красивых глаз преодолеть десяток разделяющих нас шагов и сделать то, о чем думаю вот уже битый час, наблюдая за ним украдкой.