Робинзон: Под покровом тайны

— Конечно, Валя ты, если хочешь, можешь меня подождать, с девочками поболтать, может тебя Коля еще покатает на мотике, а я пойду, погуляю с Сашей, — мстительно ответила я.

Мы медленно шли по засыпанной хвоей тропинке старого парка. Здесь в тени было немного прохладно после жаркого пляжа. Огромные лиственницы шумели под легким ветерком.

Я не знала о чем говорить, Саша тоже не проявлял активности. Когда молчание уже стало тягостным, он все же заговорил.

— Мне нравится здесь, — сказал он, — так тихо спокойно, Лена, спасибо, что согласилась погулять со мной.

С этими словами он взял меня под руку. От неожиданности мне показалось, что его кожа горячая, как кипяток, я ойкнула и выдернула руку.

— Что-то не так? — спросил мой спутник.

— Рука, — сбивчиво пробормотала я, — твоя рука, мне показалось она очень горячая, может, у тебя температура высокая? Ты не болен, случайно?

— Тебе показалось, со мной все хорошо — ответил он и уже сам предложил взять его под руку. Я, на всякий случай поглядела по сторонам, редкие прохожие не обращали на нас никакого внимания, а знакомых поблизости не наблюдалось, и робко положила свою кисть ему на предплечье. Оно действительно было очень теплое, но не так, как показалось в первый раз.

От прикосновения стеснение почему-то прошло, и я понемногу разговорилась.

В первую очередь узнала, где у Саши остальные вещи. В ответ он махнул рукой в сторону пляжа.

— Да, я их оставил там, на берегу, пусть лежат, ничего там нет особенного.

— Ага, а откуда у тебя такие брюки, я таких не видела, это спецодежда такая? Да еще с заклепками.

Саша глянул вниз и пожал плечами.

— Ты, что джинсов никогда не видела. Их же все носят.

Я засмеялась.

— Саша, может там, откуда ты приехал, эти брюки и носят, но у нас в городе их точно нет. Мне и название это незнакомо, никогда такого не слышала. А погоди! Вспомнила! При мне папе знакомый моряк говорил, что в Америке какие-то новые штаны в моду вошли, это не они?

— Точно, они — согласился Саша и продолжил, — что-то мы не о том говорим. Расскажи лучше немного о себе.

Я глубоко вздохнула, собралась с духом и выпалила:

— Я перешла в девятый класс, отличница, комсорг класса, и мой папа еврей.

После этого впилась глазами в лицо своему собеседнику.

Саша продолжал смотреть на меня, нисколько не изменившись в лице.

— Ну, что же замолчала? — сказал он, — значит ты отличница, ну, если папа у тебя еврей — это понятно, а кем он работает?

— А тебя не волнует, что ты гуляешь с еврейкой? — спросила я дрожащим голосом.

— Странная ты какая-то, — удивленно сказал Саша, — если еврейка, так не человек что ли? Мне, честно сказать, это до лампочки. Но зато я понял в кого ты такая красивая.

Мне вновь захотелось убежать, скрыться, и там кричать и плакать. Но локоть спутника ловко прижал мою руку, не давая ее вырвать.

— Лена, ты куда ринулась? — шепнул он мне в ухо, — я опять что-то не то сказал? Но ты же действительно красива, у тебя такие глаза зеленые, длинные ресницы, фигура классная, я сразу тебя заметил, когда вы на пляж с подружкой пришли.

Говоря все это, он пристально смотрел мне в глаза, и я тонула, тонула в его голубых радужках.

В голове зашумело, а ноги стали подкашиваться.

Тут сильные руки подхватили меня и понесли, как пушинку. Сашино лицо было рядом с моим, и я чувствовала его дыхание, пахнущее молоком и почему-то малиной. Он сел на скамейку и посадил меня на колени.

— Господи! Что он делает со мной, — думала я, мне совсем не хотелось устраивать скандал, наоборот, хотелось сидеть у него на коленях и чувствовать его поднимающуюся плоть.

— Не надо, — тихо сказала я, — не надо, отпусти меня, пожалуйста.

Я говорила правильные слова, а в душе просила:

— Не отпускай, мне так сейчас хорошо.

Но Саша послушался того, что бы произнесено вслух, и легко посадил меня рядом с собой. Сделал он это вовремя. Потому, что почти сразу мимо прошли три бабули, которые с любопытством нас разглядывали.

— Совсем молодежь распустилась, — посетовала одна из них, — дите еще, а уже по скамейкам с парнем обжимается.

— Прости, это я виноват, — сказал Саша, когда после этих слов моя кожа покраснела от макушки до самых пяток, — больше так не буду делать.

— Чего не будешь делать? — спросила я, — носить на руках не будешь?

— Нет, — слабо улыбнулся он, — не буду наваждение наводить.

Я засмеялась.

— Какое еще наваждение? Что за сказки, ты же знаешь, что я комсомолка, и в суеверия не верю,