Евгений Донтфа - Никтопия. Трое из рода хэ

- Это какая-то пурга галимая, честное слово, - проворчал Василий Иванович. Стэн покосился на него. - Понимает он видите ли. А я вот ничего не понимаю. Кто кого родил, кто от кого что узнал?! Тальметы, илвамы... херь какая-то! И кто такие эти ладоши в конце концов?

- Они драгоценное чудо этой планеты, - порывисто воскликнул Джон.

- Ох ты! Ну сразу стало всё понятно. Короче надо прекращать это пустомельство, а геолога-подрывника нашего лучше всего запереть от греха подальше. - И дядя Вася выразительно поглядел на Стэна. Но Стэн не торопился с ответом. Джон же при этих словах снова поник и потупил взор.

Через несколько секунд он вдруг тихо проговорил:

- Простите меня, пожалуйста. У меня не было другого выхода.

- Копец, детский сад какой-то, - буркнул Василий Иванович. Ему не нравилось затянувшееся молчание начальника и он с тревогой глядел на него. Наконец он сказал: - А ты, кстати, Стэн, не хочешь рассказать куда тебя Мишка водил?

- На встречу с никтопами, - спокойно ответил МакГрегор.

- Серьезно?! - Удивился дядя Вася. - И что они делали?

Стэн внимательно посмотрел на своего старпома.

- Говорили со мной. Рассказали примерно тоже самое, что и Джон и попросили остановить шахту.

У дяди Васи отвисла челюсть.

- Сила ебическая в пространстве космическом, - изумленно произнес он. - А как же они говорили, они же не говорящие?!

- Оказалось, что говорящие. Как я понял научились от тех ладошей, что связаны и с никтопами и с люксорами. Этакий обмен данными через общий сервер.

Василий Иванович как-то недобро поглядел на координационного аналитика.

- Ты что и правда в это веришь?

Стэн пожал плечами.

- По крайней мере, я верю, что видел никтопа и он произносил слова унилэнга.

В "офисе" воцарилась тишина. Лишь еле слышное шуршание каких-то систем охлаждения нарушало её. Мужчины не глядели друг на друга и казались погруженными в глубокие размышления.

Джон пытался справиться с нахлынувшим на него отчаяньем и пронзительным чувством горькой досады от собственного бессилия. "Они не понимают, не понимают...", стучало у него в голове. А он понимал, он знал что будет навсегда утрачено через несколько часов или может быть день. Целый мир, целые поколения будут обращены в прах. И острое, тоскливое, воющее чувство ужасающей потери вонзалось в его, словно раздувшееся и заполнившее всё тело, сердце. Но он не представлял как остановить это. Его попытка провалилась и теперь он, жалкий и убогий, как будто застрял меж двух миров. Он чувствовал себя ужасно виноватым и перед никтопами и перед своими товарищами. Он подвел первых и предал вторых. В его глазах, уставившихся невидящим взором в светлый пластик пола, блестели слезы. Он пытался заставить себя собраться, не раскисать, найти какой-то выход, но все мысли в голове разбегались от громыхающего "Они не понимают. Они не понимают"

Дядя Вася никак не мог избавиться от плохого предчувствия, накрывшего его словно плотным одеялом. Ему казалось, что он забыл что-то важное и это важное вот-вот проявит себя и тогда ему, Василию Ивановичу Гладкову, очень не поздоровится. Он уперся тяжелым взглядом в экран своего главного монитора, где сияла фотография какого-то красивого, яркого, многолюдного города и, почти замирая, ощущал как вползает в его душу ледяная безжалостная уверенность, что ему никогда уже не быть в таком счастливом месте.

А Стэн, который уже знал что сделал свой выбор, никак не мог окончательно примериться со своим решением. Если бы это касалось только его, то всё было бы просто. Но совершенно очевидно, что его действия затянут в неприятный круговорот и судьбы двух его товарищей. И он не видел выхода из этого. Ситуация представлялась тупиковой и он не тешил себя мыслью что сделал правильный выбор, такового просто не было. И противоречивые эмоции раздирали его душу, то к ней подступал приступ бессильной яростной злобы, а то волна безучастного отрешенного равнодушия. Но вот промелькнула мысль о том, что его командировка на Никтопию, которая должна была длиться еще почти один альфа-год, неожиданно подошла к концу. И от этого сразу стало легче, но и почему-то грустно, словно еще даже не покинув это место, он уже испытывал ностальгию по нему. А потом пришла мысль, что никогда ему уже не быть главным координатором на какой-нибудь роскошной солнечной планете, организуя слаженную работу десятков добывающих и перерабатывающих комплексов и нескольких сотен людей. Карьера его завершится здесь и сейчас, в этом маленьком двеллдоуме, на темной холодной планете в компании порывистого романтичного юноши и эгоистичного похотливого старика с зеленой бородой. И эта мысль принесла ему окончательное успокоение. Он понял что примерился со своим решением.