Игорь Николаев - Символ Веры

- Там, скорее всего, будет выход на кухню, - инструктировал Байнет. - Из него всегда есть черный прямо в подворотни, к мусору.

Андерсен неловко повернулся, уперся спиной в треснувшее зеркало, а ногой в труп, как будто Штыку было тяжело стоять. Он снова перезарядил пистолет - видимо успел опустошить обойму, пока Франц запихивал невменяемого Боскэ в кабину, забрызганную кровью. Движения монаха были замедлены, он заскреб магазином о шахту, не сразу вставив до упора. Отдышался, оттянул затвор, загоняя патрон в ствол.

Гильермо скорчился в углу, страдальчески кривясь. Даже ему стала заметна мертвенная бледность, заливавшая лицо Андерсена - совсем как у раненого ассасина в номере несколькими минутами ранее. Минутами? Неужели все происходило так быстро?.. С того момента, как ему принесли чай и до сего мгновения прошло от силы четверть часа, скорее даже меньше.

Поочередно загорались и гасли цифры, показывая неторопливое продвижение лифта.

Невозможно, немыслимо... Этого просто не может быть.

- Помоги снять сутану, накинь на него. И выводи из города, - продолжал инструктаж Байнет.

- Полиция? - несмело предложил Франц, помогая Андерсену разоблачиться.

- Нет, - жестко отказал Штык. - Мы не знаем, кого они успели купить. Один подсаленный чинуша, и вы оба не доживете до утра. Удавят в камере и все. Вывози его из города, там свяжись с Александром.

- А ты... - фраза началась как вопрос, но умерла на втором слове. Франц слишком хорошо все понимал. И слишком красноречивы были красные пятна, расползавшиеся по нейлоновому жилету, простреленному в двух местах. Если кровь начала просачиваться даже через многослойную армированную ткань, значит под жилетом ее очень, очень много.

- А я все, - улыбнулся Андерсен посиневшими губами. И повторил в третий раз, чуть запинаясь:

- Вы... води.

Звякнул невидимый звонок. Кабина остановилась. Франц выдохнул, дрожащими руками одернул свой пиджак, похожий на сутану. Вытер окровавленные ладони прямо о брюки.

- Вставай, - приказал он Гильермо и, не дожидаясь реакции, подхватил Боскэ за шиворот. Накинул не по размеру большую сутану Байнета, словно темный плащ. Выволок из кабины, прямо в марево пара и запах кухни, перебивший даже тяжелую кровавую вонь.

Франц не оглянулся, а Байнет обошелся без напутствий. Оба слишком хорошо друг друга знали. Андерсен полагал, что раны его тяжелы, однако не смертельны. Можно протянуть еще немного, если забиться подальше, остановить кровь, дождаться помощи...

Байнет глубоко вздохнул и нажал клавишу, отправляя кабину на первый этаж, в холл. Скрутил глушитель - теперь тишина не нужна. Теперь нужно много шума, много внимания, чтобы Франц успел вытащить бестолкового Боскэ из отеля.

- Надеюсь... - прошептал Андерсен «Штык» Байнет, крепче сжимая рукоять пистолета. - Надеюсь, ты этого стоил, Гильермо.

У мегаполисов международного значения, наподобие Парижа, Москвы или Нового Орлеана уже давно не было «вокзалов» в традиционном понимании. Постоянно растущий грузопоток и ежедневный оборот в сотни тысяч пассажиров создавали громадные транзитные узлы, где сплетались воедино стальные змеи железнодорожных путей, серые ленты автодорог, исполинские ангары дирижабельных стоянок. А в последние полтора десятилетия - и взлетные полосы аэродромов.

Однако Бейрут был еще слишком архаичен и одновременно слишком юн для такого статуса, поэтому в его транспортной сети оставалось место и для более традиционных форм сообщения. Город обслуживали сразу три настоящих вокзала, причудливо сочетающих новое и старое.

Здесь можно было встретить новейший электровоз, курсирующий по элитным линиям «ExpressZug» - для состоятельных и достойных пассажиров, посадка на отдельных платформах, под охраной профессиональных пинкертонов. Можно было сесть на экономичный дизельный «стример» в обтекаемом кожухе-пуле. А если в карманах совсем пусто - оставались поезда, словно шагнувшие из предыдущего, девятнадцатого века. Из тех времен, когда экономику и паровозы двигал пар, а химия еще не научилась выжимать из угля «carburant en pierre» [15] «Каменное топливо» (фр.) , то есть газойль.

Впрочем, паровозами странствовали не только бедняки, но и просто люди, которые не желали привлекать к себе лишнего внимания. А еще железнодорожные картели Востока (как основные контрабандисты региона) очень не любили «муравьев» и потому разным латиносам вход на вокзалы был заказан. Таким образом, выбор - каким образом покинуть Бейрут - для Хольга был очевиден с самого начала.