Максим Далин: Запах разума

Даже одного раза — слишком много. Артик рассказывал, как на гражданке читал книжку, где всяким неудобным чувакам в психушке делали электрошок, чтобы они стали смирные. Электрошок, мол, это не больно, но второй раз никто не хочет. Так вот, ТПортал — это тоже не больно, но нестерпимо.

И тоже второй раз никто не хочет.

Тем же вечером я поговорил с ребятами, которые проходили раз десять-пятнадцать — улучил момент. Очень впечатляло.

Место, где жили испытатели, не больше напоминало казарму, чем здешний кафетерий — солдатскую столовую. Две больших комнаты, светлых, с койками вовсе не казённого образца; в каждой комнате, на той стене, которая против окон — громадное зеркало, на потолке — матовые светильники в два ряда: один ряд обычный, второй — ультрафиолетовый. Над койками — какие-то штуки, типа мониторов, а около каждой койки, вместо тумбочки — тот самый дезинфектор для одежды, тоже с ультрафиолетовыми лампами. И чувство такое, что всё вокруг стерильно. Не знаю, кто поддерживает чистоту, но не испытатели.

Артик посмотрел и сказал: «Дортуар». Точно, что будуар.

К отбою другие испытатели стали возвращаться, мы познакомились.

Витя Кудинов, жилистый, остроносый, с физиономией, как у начинающего вора в законе, который тут уже дослуживал, нам с Серёгой и Артиком много чего рассказал.

— Щас тут уже всё модернизировано, пацаны, — говорил он и губы кривил. — Фигня уже, а не служба. Мутит чуток, а так — отлично. Вот раньше… Со мной пятеро пришли — и где они? У Бурки случился припадок, вы бы видали, как он закидывался. Домой поехал, считай, повезло. Кеша с ума сошёл — не шучу, в натуре. После первого же перехода, ночью — как подскочит на кровати: «Ангелы горят! — орёт. — Чёрные ангелы горят!» А потом катался тут по полу, хватался за всех и вопил: «Склейте меня! Склейте!» Увезли, так мы и не знаем, очухался или нет. Жека умер. Вышел в расчётную точку — и с копыт. Сердце. У Фили рука отнялась. Говорят, это нервное, пройдёт потом — но всё-таки…

— То есть, — сказал Артик, — ТПортал совершенствуется?

Витя дёрнул щекой.

— Ещё как. Вам же уже рассказали, небось, про наших с пуговицами в позвоночнике? Нет ещё? Да ладно… Сначала ТП только голышом пропускал вообще, ткань с кожей мешалась. Но это почти сразу поправили. Потом что-то там наладили, и портал начал отделять твоё мясо от железяк: когда это дело настраивали, я пару раз проходил с железными трубками в руках. Проверяли, врастёт железо в меня или нет. Если что — легче же трубки от ладоней отодрать, чем пуговицы из позвоночника выковыривать, да?

По идее, от этих разговоров нас должно было совсем позамыкать, да и здешнее руководство думало, что мы перепугаемся до усрачки, если будем слушать, как тут кого до нас ушибло порталом. Но почему-то, против всех этих психологических расчётов, мы, скорее, укреплялись духом.

Вообще-то любой из нас мог подать рапорт о переводе обратно, в обычную часть. Если будет совсем уж невозможно. Но никто и не подумал, хотя моментами просто жить не хотелось. Витя говорил, что и до нас никто не сбежал — а такой рапорт однозначно воспринимался, как бегство.

Мы слушали ребят, которые видели тут побольше, чем мы, и понимали, что сбежать — это всё равно, что с передовой в тыл сбежать. Как-то так.

Я, например, думал, что Артик тут не останется. Он ТП переносил намного тяжелее, чем мы с Серёгой, его каждый раз рвало, и весь остаток дня он ходил зеленоватый, будто отравился чем-то. Но когда я его спросил, он сказал задумчиво:

— Валить отсюда? Но зачем, Денис? Допустим, я считаю, что шагистика и чистка сортиров плюс обыденные мордобои — устаревший способ превратить человека в машину для выполнения приказов. Меня это бесит. И вот судьба мне посылает — другое. То, в чём, по крайней мере, есть смысл. Возможно, они сумеют довести ТП до настоящей безопасности. Ради этого стоит слегка потерпеть, правда?

— И ребята хорошие, — сказал я.

— Да, — согласился Артик. — Ребята хорошие.

Святая правда: ребята тут подобрались — зашибись. В той части, откуда нас с Серёгой и Артиком забрали, было всякого разного… ясное дело. А тут — на подбор. Либо спортсмены, либо просто серьёзные парни — не та порода, которая водяру по подворотням жрёт. Не подходят другие.

И я твёрдо решил, что останусь тут, несмотря ни на что. Потому что это — настоящая мужская работа. Испытатель — это настоящая мужская работа.