Олег Якубов - Михайлов или Михась?

Закончился перерыв, и все снова поспешили в зал, где должен был сейчас давать свидетельские показания бывший адвокат Сергея Михайлова, отбывший несколько месяцев тюремного заключения Ральф Освальд Изенеггер.

Документы уголовного дела № Р9980\96

Женева Дворец правосудия 16 марта 1998 года

ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ПРОВЕДЕНИИ ОБЫСКА И ИЗЪЯТИЯ

Рассмотрев уголовное дело № Р1297\98, на основании заявлений и собранных на сегодняшний день признаков по делу, в связи с тем, что были приняты значительные меры для того, чтобы средствами, противоречащими праву, сорвать следственные действия, предпринятые судебным следователем по делу № Р9980\96 в отношении господина Сергея Михайлова,

что выражается, в частности, в том, что из места содержания под стражей в Женеве господин Сергей Михайлов продолжает руководить своей организацией и вмешивается с тем, чтобы изменить доказанные признаки путем отдачи словесных приказов, а именно письменных распоряжений, адресованных членам своей организации,

что также, находясь в тюрьме Шан-Долон, господин Михайлов даже получает письменную информацию и сообщения,

что установлено, что эти передачи происходят, в частности, через господина Ральфа Освальда Изенеггера, родившегося 17 февраля 1967 года, одного из женевских адвокатов, осуществляющих защиту господина Сергея Михайлова по делу № Р9980\96,

что необходимо расследовать всю информацию, не относящуюся в строгом смысле к деятельности защитника по делу № Р9980\96, переданную через господина Ральфа Освальда Изенеггера, которая может быть, в частности, представлена в виде рукописных документов господина Сергея Михайлова, записок господина Ральфа Освальда Изенеггера или третьих лиц или любой другой поддержки, которая может содержать эти сведения.

Жорж Зекшен, судебный следователь.

Еще совсем недавно его история не сходила с первых страниц швейцарских да и не только швейцарских газет. Адвоката Изенеггера обвинили в том, что он, передавая письма заключенного Михайлова, стал чуть ли не участником русской преступной группировки, своими действиями активно мешал проведению следствия. Единодушные прогнозы газетчиков были безрадостными — адвоката Изенеггера, по их мнению, ждали лишение лицензии, тюремное заключение и полное забвение. Потом газеты так же дружно, как начали эту кампанию, ее и прекратили. И дело было вовсе не в том, что исчерпали тему. Просто-напросто Ральфа Освальда Изенеггера выпустили на свободу, он, правда, предпочел уйти из адвокатского бюро «Шмидт», но открыл свой собственный офис. А это уже было никому не интересно. И вот теперь Изенеггер, в элегантном светлосером костюме, явившись в зал с портфелем, туго набитым бумагами, предстал перед судом в качестве свидетеля.

С ходу в бой на сей раз устремился прокурор Кроше, спросив для начала Изенеггера, знаком ли он с московским адвокатом Пограмковым.

— Знаком, — ответил Ральф сдержанно.

— А у вас не вызвало никаких подозрений, что господина Пограмкова не пускали в Швейцарию?

— Нет, это не вызвало у меня никаких подозрений, тем более что я был хорошо осведомлен, что господин Пограмков на протяжении всех двух лет ходатайствовал, чтобы ему разрешили встречи с его подзащитным.

— Знакомы ли вам господа Аверин и Тамм?

— Да, мне знакомы эти бизнесмены.

— У них есть счета в Швейцарии?

— Насколько я знаю, на их счетах в Швейцарии находятся деньги, заработанные ими бизнесом.

— А почему они вмешивались в дело Михайлова?

— Будучи его близкими друзьями, они переживали за его судьбу, вместе с семьей хотели помочь.

— А теперь, свидетель, ответьте мне, почему вы, адвокат, юрист, передавали письма Михайлова, будучи прекрасно осведомленным, что это нарушение закона? — резко спросил прокурор Кроше.

— Я не считаю, что нарушал закон, — возразил адвокат Изенеггер. — Когда Михайлов попросил меня передать его письмо родственникам первый раз, я ему отказал, отказал и во второй раз. А на третий раз я согласился. Он мне сказал: «Ральф, ты видишься со мной почти каждый день и ты знаешь, что я невиновен». Я считал, что он невиновен и что его изоляция слишком сурова. Михайлов находился в тюрьме на другом положении, чем другие заключенные, даже убийцы, и это было несправедливо.

— Михайлов заставил вас выносить его письма из тюрьмы под угрозой, он оказывал на вас давление?

— Нет, ничего такого не было. Я действовал так из чисто человеческих побуждений, и никаких угроз или давления не было.