Александр Ясинский - Зима в дождливом мире

И ощутил тупой удар, нет, совсем не болезненный, просто непонятный, скорее мягкий толчок, и шум в ушах и все начало двоиться, поплыло перед глазами. «Это от усталости, — подумал Федерик. — Боже, как я устал!». Шум усилился, он походил на рокот волн. Они приближались. И захлестнули его с головой.

Кусок арматуры, что пронзил старого вояку словно копье, сломался под тяжестью тела. Под пеплом заискрило и погасло: робот-проповедник перестал существовать, и жизнь ушла из электрических цепей и ламп.

Немой покидал пепелище, где среди всего сгоревшего и недогоревшего валялась расколотая матовая дощечка, и выпавшая из сумы книга. Холодный ветер листал ее, а срывающиеся снежинки ложились на почерневшие страницы скорбными комментариями. Надпись на титульном листе гласила: «Гирлянда миров, игра, которая продлиться 100 миллиардов лет».

Он прошел мимо коченеющего трупа Вальдемара, которому все таки удалось вырваться, он шел не останавливаясь, не оглядываясь назад покудова не услышал тоненький мелодичный голосок окликающий его. Как тогда .

Даже по прошествии стольких циклов от истоков бытия ее пустые глазницы все еще кровоточили. Она взвешивала то, что разум отказывался понимать, иначе знание это погубило бы его.

— Я — твоя карма, — повторила фигура.

Фемида.

«Вот она, последняя голова Гидры», — подумал Немой.

— Я слышу твои мысли, — говорит Фемида.

Купаясь в фиолетовом сиянии, она приближается неспешной походкой и Немой осознает тщетность своих стараний.

Фемида протянула открытую ладонь, на которой лежал, чудом сохранившийся, малюсенький закопченный осколок экрана. Немой зачарованно глядел, как эльф скользит через поляну и, приоткрывая дверцу, исчезает в уютном домике. Наступает ночь…

Которая становиться всеобъемлющей. Как захлопнувшаяся крышка.

— Покой, — произносит Немой в месте, где все что звучит — истинно.

Солнце несмело пробивается сквозь плотную завесу облаков, верный признак скорого начала долгого сезона дождей, начала нового цикла, и может — новой истории, и его лучи согревают лежащее широко раскинув руки среди бескрайних снежных просторов тело. Тело, никогда не знавшее другого, чем солнечный свет тепла.