Александр Казимиров - Забулдыжная жизнь

— Граждане, без паники! Пострадавших временно расселят по гостиницам! Убедительная просьба: всем уцелевшим от взрыва — отметиться в списках, чтобы было легче установить количество жертв и их имена. — Майор милиции отложил громкоговоритель и повернулся к подчиненному. — Ты проконтролируй, а я домой — сейчас футбол начнется!

Ветер охрипшей сукой завывал в трубах, срывался с цепи и со злостью кусал неуклюжие тучи. Обиженно надув щеки, те начинали рыдать. Их слезы отбивали чечетку на жестяных подоконниках и затягивали окна пленкой воды. Преподаватель художественного училища Николай Александрович Максаков не обращал внимания на капризы осени. Словно лунатик, он кругами ходил по аудитории и рассказывал о творчестве постимпрессионистов:

— Друзья мои, современная живопись — не фотография. Задача ее заключается в создании на холсте некой, не существовавшей до сего момента реальности. Желание отразить личностное впечатление художника от окружающего мира. Глаз и мозг творца устроены иначе, чем у обыкновенного человека. Испокон веков мастера кисти были потребны лишь для того, чтобы запечатлеть существующую явь. С изобретением же камеры обскура задачи изменились. Но, как и раньше, при перенесении изображения из жизни на холст живописец, так или иначе, служил медиумом и вносил в картину долю своего впечатления от натуры. Ван Гог и Гоген, без всякого сомнения, — гениальные художники. То, как они рисовали, может быть, не совсем понятно неподготовленному зрителю. Однако же, нельзя утверждать, что китайский язык — это бессмысленный набор звуков. Для того чтобы в полной мере оценить живопись ван Гога, следует научиться его языку. Наконец последнее, что я хотел заметить по этому поводу: на свете существует бесчисленное количество людей, способных с большим или меньшим успехом написать как Вермеер, Филонов, Рембрандт или Веласкес, однако, это лишено смысла. За холстом стоит гений мастера — тут уж ничего не попишешь. Простите за каламбур.

Монотонное жужжание педагога нагоняло на Шкаликова сон — сказывалось чрезмерное количество выпитого накануне портвейна. Перед глазами пестрыми клочками проплывали то подсолнухи, то пшеничное поле с кипарисами. Откуда-то издалека приглушенными раскатами грохотал голос Максакова. Его слова о небывалых тяжестях, выпавших на долю безухого сумасбродного художника, стучали по барабанным перепонкам и растворялись в полусонном мозгу. Когда в видениях появились крестьянские хижины в Овере, кто-то толкнул Шкаликова в плечо. Андрей открыл глаза и увидел перед собой преподавателя.

— Я понимаю, что вам это не очень интересно. Но все-таки потрудитесь не перебивать мою речь храпом! Может, кому-то мой рассказ покажется не лишенным смысла.

— Простите, Николай Александрович, я всю ночь за бабушкой ухаживал! — пробубнил студент, понуро опустив голову.

— Я догадался, определил по запаху! Бабуля небось с похмелья умирает? Вы бы сгоняли за микстурой — как-то нехорошо пожилого человека оставлять в таком состоянии!

— Николай Александрович, я больше не буду! — Шкаликов с небывалым усердием теребил полу пиджака.

«Глаз и мозг живописца устроены иначе, чем у обыкновенного человека», — это единственное, что врезалось в память. Андрюшка оттянул нижнее веко и взглянул на свое отражение в зеркале. «Ничего необычного. Глаза как глаза! Серые, с красными прожилками! — разочарованный увиденным, он лег на кровать. — Надо удивить Максакова, добиться его благосклонности! Показать ему, что я не так себе, а подающий надежды…»

Крылатые львы отрешенно взирали на мир сквозь пелену времени, беззвучно рычали, обнажив бронзовые клыки. Им, намертво приросшим к каменным плитам, было совершенно безразлично: идет дождь или снег, дуют ветры, или зыбкое марево обжигает их литые мускулистые тела. Белыми ночами, когда речные волны заигрывали с гранитными берегами, а разведенные мосты утопали в мякоти подрумяненных облаков, хищники стряхивали оцепенение, взмахом могучих крыльев отрывали себя от постаментов и возносились над городом. Львы до утра кружили над золотым куполом Исаакия, любовались колокольней Петропавловского собора. Они ублажали себя бесподобным по красоте зрелищем и возвращались обратно; складывали за спиной мощные крылья и продолжали охранять покой величественного города, шаг за шагом бредущего в вечность. Так было, есть и будет!