Андрей Васильев - Файролл. Снисхождение. Том 2

А еще – запах внутри был такой… Это даже была целая гамма ароматов, какая иногда встречается в букинистических лавках. То ли пылью пахнет, то ли бумагой, то ли временем. Плюс здесь к этому всему примешивался почему-то аромат роз.

За стойкой стоял симпатичный юноша в черном костюме, который, увидев нас, выдал белозубую улыбку и что-то прострекотал по-чешски.

Зимин немного пренебрежительно ему что-то ответил, я глянул на Танюшу, в надежде на то, что она переведет, о чем они беседуют, но та крутила головой, рассматривая местную обстановку.

Впрочем – ее можно понять, небольшой зальчик, в котором мы находились, того стоил. Стены его, сделанные все из того же дуба, были украшены картинами в позолоченных рамах, причем большинство из них являлись копиями работ старых немецких и голландских мастеров, и никакого импрессионизма или «кубизма». Я в свое время помотался по выставкам с одной знакомой-искусствоведом, кое-чего понахватался от нее. Еще имелась лестница, ведущая на верхние этажи, добротная, с черными ступенями, с позолоченными перилами. И, что примечательно – ничего стеклянного, ни одной витрины, которые есть в любом отеле. Даже зеркал – и тех нет. И окон тоже не было, неяркий свет сочился откуда-то прямо с потолка. Как видно – лампы забрали в специальные плафоны и декорировали под потолочное покрытие, я такое видел как-то раз.

Зимин еще немного поболтал с портье, причем тот все время делал виноватое лицо и давал понять всем своим видом, что ему жаль, но помочь он ничем не может.

– Я не понял, нас не заселят что ли? – не выдержав, в конце концов спросил я у Танюши.

– Да нет, – ответила та. – Максим Андрасович интересуется, не оставляли ли нам какой-то пакет или записку. А вот этот молодой человек говорит, что нет. Про наш приезд он предупрежден, номера подготовлены, обед подадут через час. Ничего другого он сказать не может.

– Танечка, напомни мне, чей ты переводчик? – холодно спросила у нее Вежлева. – Мой или вот этого плешивого господинчика?

– Простите, Марина Александровна, – Танюша зарделась. – Просто Харитон Юрьевич спросил…

– А я и спрашивать не должна, – жестко сказала Вежлева. – Твоя работа – переводить все, что я не понимаю, для того ты и была нанята.

– Марин, угомонись уже, – достаточно громко произнес я. – Уже палку перегибаешь, и сильно. Вон, у ребенка уже слезы в глазах. Если не можешь достойно ответить Никите, то нечего на других злобу свою срывать.

– Какую злобу, дорогой Киф? – Вежлева заулыбалась и по-кукольному захлопала ресницами. – Разве я требую от нее чего-то такого, что не предусмотрено в заключенном между нами договоре? Ее работа – переводить, я напомнила ей об этом.

– Вот только каким тоном? – я не стал отводить глаза. – Она тебе не служанка и не сотрудница из «Радеона», не забывай об этом. Ты купила ее работу, а не душу.

Портье с интересом глянул в мою сторону, при этом все еще что-то говоря Зимину.

Марина сжала губы так, что они превратились в тонкую ниточку, свела брови «домиком», уперла руки в бока и угрожающе уставилась на меня.

Мы еще секунд пять поиграли в «гляделки», но тем дело и кончилось.

– Ничего вы не плешивый, – еле слышно шепнула мне Танюша. – Не переживайте.

– Я все слышу, – подала голос Марина. – Не утешай его, он этого недостоин.

Тем временем, портье повернулся к резному шкафчику, который был у него за спиной, достал оттуда четыре ключа с приделанными к ним здоровенными деревянными грушами, а после положил их на стойку. Ткнув в один из них пальцем, он что-то произнес.

– Марин, это твой, – тут же сообщил Вежлевой Валяев. – Вы с Танюшей в одном номере жить будете.

– С чего это? – тут же окрысилась та. – Почему не в отдельных?

– Не знаю, – осклабился Валяев. – Может, потому, что наша очаровательная малышка в смету поездки не занесена, а может, потому, что этот юноша решил, что вы пара.

– Бардак, – возмутилась Вежлева. – Я привыкла к отдельным номерам и привычки свои менять не стану. Танюша, переведи-ка ему…

– Кончай придуриваться, Кит, – попросил Валяева Зимин. – А ты, Марина, бери ключ. Если вас поселили вместе – значит, так надо. Здесь нет жалобных книг, и администрацию звать не имеет смысла, смею тебя заверить. Это старый дом, и он живет по своим правилам, которые никто ради тебя менять не станет.

– Вот-вот, – поддакнул Валяев и тут же предложил: – А то давайте я с Танюшей в одном номере буду жить? Мне не сложно. А ты, Маринео, в мой заселяйся. Даю слово – я пальцем ее не трону. Мы будем как брат и сестра, клянусь мамочкой!