Евгения Мелемина - Полёт попугайчика

— Да, — согласился Томми, — но бог…

— А с богом ты потом поговоришь лично. Люди хреновые проводники в этом деле. Помрешь и спросишь его: господи, вот чем лично я тебе так насолил? Уверен, он будет удивлен, потому что ничего особенного против тебя не имел. Хочешь кофе? У меня где-то было молоко.

— Нет, — отказался Томми. — Мне пора. Спасибо, Кевин.

— Я бы предложил тебе куртку, но не могу.

— Я понимаю.

Томми встал и пошел к двери. Обернулся:

— Тебя за это выгнали из школы?

— Ага, — рассеянно отозвался Кевин, выливая в кружку остатки виски. — Ты не единственный в своем роде, Томас. Лет пять назад в школе был похожий парень.

— Был?

— Повесился в прошлом году. Слишком много ему пришлось думать о том, каким он должен быть. От этого всегда крыша едет.

Принесенные с собой деньги Томми тайком сунул в карман висящей на крючке рваной черной куртки и вышел.

В небольшой нью-йоркской квартире жили четверо — Сара Хогарт, пышная блондинка Джиллиан, ее брат Джастин и дымчатый кот Патрик, представитель того кошачьего племени, которое совершенно не против, чтобы из них вязали пушистые узлы и опрокидывали кверху брюхом.

Ранним утром пятницы солнце, заливающее комнату с разбросанными с ночи яркими синтетическими матрасиками, разбудило Джиллиан, а Джиллиан разбудила Сару и Патрика, тут же ринувшегося к миске.

Джастина разбудить было сложнее. Он привык к ночной жизни, и на солнечный свет реагировал как ленивый вампир — матерясь, забирался с головой под одеяла и швырялся в окна подушками.

На Джастина не обращали внимания. На него можно было наступать, петь ему на ухо, греметь посудой и шуметь феном, — он только морщился, но не поднимался.

Пока Джиллиан возилась в душевой, Сара накормила Патрика и заглянула в блокнотик. Она плохо помнила распорядок своих ежедневных дел, и потому вечно все записывала.

На это утро у нее значились три важных дела: собеседование, собеседование и собеседование, все в разных концах города.

Последняя работа обошлась Саре в сто двадцать долларов за обучение и в комок нервных клеток, потраченных в присутствии менеджера, ласково заявившего, что, к сожалению, Сара им не подходит.

Оставались всего восемьдесят долларов наличными и мелочь на кредитке. Хотя бы одно из запланированных собеседований должно было принести Саре счастье, деньги и долгожданное спокойствие.

У Джиллиан дела обстояли получше, и потому она и бродила по комнате, пританцовывая, красила ресницы, мелодично напевая, и в итоге уселась за педикюр, распаковав купленный накануне дорогой педикюрный набор.

— Ты не видела мой лифчик?

Сара мотнула головой.

— Плохо, — расстроилась Джиллиан, поводя колыхающейся под тонкой тканью маечки грудью. — Куда он запропастился… Черный с зеленым… с вышивкой. Не видела?

— Видела розовый. Он под Джастином.

— Из розового вылезли все косточки, он теперь годится только на свинью.

Джастин, не открывая глаз, пошарил у себя под матрасом и молча швырнул лифчик в сестру.

— Спасибо, — сказала Джиллиан, воткнула между пальцев ядовито-зеленый разделитель и взялась за щипчики.

Сару передернуло. Ноги и пальцы ног были для нее странно отвратительной частью тела. Тупые шевелящиеся отросточки, которые она всегда прятала в закрытых туфельках и кроссовках, не позволяя себе носить босоножки. Возня с педикюром раздражала ее так же сильно, как если бы Джиллиан взялась за прилюдное наведение интимной стрижки.

Щелк-щелк, щипчики-кусачки отламывают толстые ногти, и обрезки отскакивают на велюровый диванчик, а Джиллиан сгребает их ладонью и бросает в тазик, заполненный мыльной водой.

Чтобы отвлечься и заглушить звук, Сара отвернулась и взялась за фисташки, с прошлого вечера оставшиеся на блюдце. Остатки фисташек — пытка для зубов, их не разгрызть, скользкие, так и норовят проскочить в глотку.

Хр-трр-трак!

— Через неделю мы платим за квартиру, — нарушила молчание Джиллиан. — Все помнят?

Джастин не ответил. Ему было все равно.

— Да, — сказала Сара. — Я обязательно…

Что — обязательно, она не знала. Устроюсь на работу и сразу же получу деньги?

Спас ее телефонный звонок. Сара схватила трубку и заходила вдоль длинной стойки, заваленной ореховой скорлупой.

— Привет, — сказал Кит. — Ты одна?

— Нет. Но это неважно. Привет. Что-то случилось?

Кит долго молчал, а Сара терпеливо ждала, зная, как тяжело даются брату первые шаги навстречу кому бы то ни было.