Евгения Мелемина - Полёт попугайчика

Кит повернул голову, посмотрел на Томми и застегнул молнию куртки до упора. Спрятал лицо в высокий ворот.

— Она умерла, — сказал Томми. — Все ведьмы быстро дохнут, у них отвратительная диета. Она умерла, а Джек остался жить во дворце о тридцати комнатах. Ему было очень одиноко, Кит. Друзья? Нет. Девушка? Нет. Слишком банально. Он был выше этого. Самый лучший в мире. Так сказала ему мама. Самый лучший в мире человек, самое ценное социальное животное. Когда ему стало совсем невмоготу, он разместил объявление в Интернете: он искал того, кто хочет, чтобы его любили по-настоящему. И отозвался, скажем, Ганс. Всегда есть придурок, который хочет, чтобы его любили. В шикарном дворце Джека они отметили знакомство бутылкой вина и подписанием крайне важного документа, а потом Джек отрезал Гансу член, и они попытались его сжевать. Получилось хреново, потому что член эта не та штука, которую легко сожрать сырьем. Пришлось его готовить, и Джек с полотняной салфеткой на руке стоял у плиты, выбирая специи и легкое ароматное масло для жарки. Потом он подал блюдо на серебряном подносе, а потом они снова пили и пили, перемешивая вино с обезболивающим, а потом Джек убил Ганса. И месяц стоял у плиты, и сожрал почти всего, потому что любил его. Ведь и Ганс пришел к нему и написал, что хочет этого, добровольно, сам, потому что любил Джека. Они не умели иначе. А Джека взяли и осудили на пожизненное заключение. За что?

Кит хмыкнул.

— Этого Джека звали Армин Майвес, — сказал он.

— Может, и так, — согласился Томми. — Но за что его посадили?

На минуту ему показалось, что его игра — это игра в одни ворота, вслепую, на пустом стадионе. Кит молчал, а Томми знал, что если он не хочет говорить, то не будет говорить ни за что — множество учителей оказались бессильны перед этой особенностью Хогарта.

Кит же в это время сравнивал сказанное Томми с эпатажными записями в его блоге и пытался решить, стоит ли отвечать серьезно, или Попугайчик снова выдал что-то насквозь фальшивое.

— Каждый человек знает, убийца он или нет, — наконец не совсем уверенно сказал он, и Томми замер. — Дело не в том, кто уже убил, дело в том, кто способен на убийство… В наказании за это преступление существует логическая ошибка. В нем нет четко определенной жертвы. Тот, кто помер, — ему уже все равно. Страдают только его родные и близкие. А оценка моральных страданий — крайне зыбкая тема. А еще сама смерть, если убрать из нее фактор физической боли, — всего лишь прерывание планов. Я как-то сказал, что у меня нет цели в жизни, но это не так. Я хочу стать профессиональным футболистом, всю жизнь мечтал. И если, например, кто-нибудь сломает мне ноги… — Кит неосознанно положил ладони на оба колена, — то он, считай, убьет меня, потому что все мои планы рухнут. Но наказание он понесет как за причинение физических повреждений, и через пяток лет будет продолжать веселиться. Это справедливо?

— Нет, — сказал Томми.

— Получается, если все планы Ганса были сосредоточены на том, чтобы стать чьей-то отбивной, то Джек ни в чем не виноват. А с определенной точки зрения даже достоин награды, как исполнитель мечты. Очень сложно исполнить чужую мечту… Тебе родители говорят, что ты самый лучший?

— Иногда. Врут. Мама любит гордиться моими талантами перед подружками, но ни разу не прочитала ничего из того, что я писал.

Кит вынул из кармана мобильник и посмотрел на загоревшийся зеленым экран.

— Половина двенадцатого. Тебя дома не кастрируют?

— Н-нет.

— А в школе как дела?

— Нормально. Морана и компанию больше волнует субботний матч, а не моя персона. Был на репетиции, изображал статую. Твою роль читал Макс Айви, но Минди к нему не особо благоволит, так что быть тебе императором в любом случае.

— Это я знаю, — сказал Кит. — Минди приходила сегодня с цветами. Очаровала мою мамашу. Они чем-то похожи.

— Что ей было нужно? — насторожился Томми.

— Просто навестила. Они все дергаются из-за матча. Открытие сезона.

— Ты сможешь играть?

— Конечно. Я играл с температурой, с отравлением… с какой-то дрянью вроде аллергии, от которой заливался слезами и соплями. С парой синяков на коленях отыграю без проблем.

— В тот день, когда я тебе последний раз звонил… у тебя были какие-то неприятности? Я слышал…

— Не было, — отрезал Кит и поднялся. — Пойдем по домам. Поздно уже.

Томми умолк. Он чувствовал — Кит о многом умалчивает. И о цели визита Минди, и о том, что на самом деле случилось с его коленями.