Олег Фомин - Руины Арха

– Стеклотина!

– Портал!

Я резко поднял взгляд, пушка вернулась в обе руки, Лаура резко оглянулась через плечо, издала угрожающий рык.

Нас заметила банда красных плащей, у одного в руках два пистолета, у второго автомат, а у остальных я даже не вглядывался, ясно, что ничего хорошего.

Лаура вскочила в развороте, заслонила меня, набычилась, когти в стороны, как вратарь, словно хочет заслонить собой весь поперечник коридора, хлыст ударил как выстрел, веревка очертила кольцом следы на всех четырех плоскостях коридора, Лаура зарычала пронзительно.

– Пора! – услышал я за спиной голос Бориса.

Плечо ощутило его железную хватку, он рванул меня назад. Я хотел сделать то же самое с Лаурой, увлечь за собой…

Но не сделал.

Последнее, что увидел в почти кромешной Тьме, этот черный силуэт женщины в юбке, с хлыстом, пышными волосами, на фоне белых пороховых цветков, град пуль отзывался в женской плоти сочными хлюпами, но Лаура, рассекая хлыстом, неслась навстречу таким же, как она, перекрывая рычанием грохот стрельбы и звон гильз.

А потом резко стихло.

Старые добрые коридоры… Хотя насчет добрых можно поспорить: едва прошли десяток, а уже напоролись на корижор и двух серн.

И все же свобода. Дикая, опасная, но свобода. Дышим прохладой древних туннелей, мягкий синий свет в воздухе легкой дымкой, на плитах тоже, словно невысохший лак.

И мы идем.

Куда, не важно, главное – идем. Борис что-то насвистывает, будто и не были у людоедов.

Но мыслями я еще там. Ноги несут за Борисом, взгляд опущен.

– Опять нос повесил, Владик.

– Надо было взять…

– Кого?

– Лауру.

– Так и взял бы.

– Испугался.

– Чего? Ее милой улыбки? Тебя, вроде, не смущало, когда ее… это самое…

– Испугался, что запутаюсь, где добро, а где зло. Катя, красавица девочка, мы с ней огонь и воду, бросила меня умирать, а исчадие ада Лаура едва знала, но отдала жизнь… Долбаные Руины, тот еще миксер!

– О да, чего здесь только не химичится. Их создали, чтоб мешать все на свете, даже не сочетаемое.

– Смешаешь все, выйдет грязь.

– Она и выходит. В девяносто девяти из ста. Но случается и что-то сносное. Рандомно, и все же…

– И что вышло бы из меня и Лауры? Я, очарованный ее собачьей верностью, что не нашел в Кате, к ней привязался бы. Ее рацион постепенно перестал бы казаться чем-то ужасным. И так время от времени убиваем, не пропадать же трупам. А потом перестал бы обращать внимание. Видеть, как она ест себе подобных, стало бы нормой, еще и меня бы угостила, а я, чтоб не расстраивать, куснул бы… Продолжать?.. Нет, так нельзя. Когда можно все, это плохо. Мы же видели мерз.

– Видели.

– Не хочу стать таким. Не святой, но все-таки человек. И хочу им быть хоть малость.

– Похвально. Я обеими руками за. Так чего же тебя гнетет?

– Не знаю…

– Дай угадаю. Чтобы поступить правильно, пришлось запачкаться. Предать, как Катя. Бросить умирать того, кто тебя любит.

Вздыхаю тяжко.

– Сочувствую, Владик, но Руины не колышет, в какое пекло нас бросить. Им главное – бросить. И крутись как хочешь. Арху по фиг, треснет твой хребет или нет. Учись думать, что в любой ситуации поступаешь наилучшим образом.

– Извини. Что-то я раскис.

– Ничего, Руины вылечат мигом. Пройдет полчаса, и напоремся на тварь, что захочет нас слопать. Меланхолию сдует, гарантирую.

Спорить я не стал. Не надо быть провидцем, чтобы знать, что так и будет, иначе это не были б Руины.

Наткнулись на каменного голема. Не знаю названия, но с виду – самый настоящий каменный голем. Фигура человека, метра два, кожа из камушков, зерен, глины, песка. Прямоугольные пласты гранита в роли доспехов, когда-то, наверное, лежали в кладках, были частью плит.

– Что за красавец? – спросил я.

– Самураб.

Голем внушительный, но шагает на нас со скоростью ходячего мертвеца, потолок коридора вынуждает его сутулиться, в ручищах громадные мечи, но без рукояток, только клинки, словно из кузницы унесли недоделанными. Видел такие, когда бились с многоножкой. Они торчали в ее воротнике.

Зарядов в плазме до черта, к тому же, узнал, как восполнять, режим экономии теперь не актуален.

Прицелился паршиво, красный головастик нырнул голему не в грудь, а в плечо.

Прежде чем огненно-пылевое облако заставило нас отшагнуть и прикрыть лица ладонями, я заметил, голему оторвало руку, та пробила правую стену, а голем – левую.

Я прокашлялся.

– И почему самураб?