Олег Фомин - Руины Арха

В миске – фрикадельки под соусом. Сглатываю. Надеюсь, не из человечины. Видимо, опасения написаны на лице, Борис похлопал по плечу.

– Не бойся, фарш крысиный. Гидрокрысиный, если точнее. А соус… Не знаю, но не из человечьей крови. Все человечье эти уроды берегут для себя. Между прочим, тебя вчерашний ужин дожидается. Ты же в отключке провалялся.

Борис тычет подбородком в угол камеры, там миска, внутри горка желтых горошин.

– Кукуруза? – спросил я.

– Вареные яйца плитожуков.

Я закашлял от одного лишь вмешательства в мысли сего сомнительного деликатеса.

– Питательная штука, – сказал Борис. – На вкус как орехи, только мягкие.

– Верю, – говорю сдавленно, – но я лучше фрикадельки. По фиг, что из человечины…

– Да не из человечины! Из гидрокрыс, на ферме разводят, должен был видеть!

– А ты-то знаешь откуда?

– Людоеды тоже не прочь поболтать, даже с потенциальным бифштексом.

Мы уселись вокруг миски по-турецки, фрикадельки исчезают одна за другой. Жаль, что без хлеба.

– А ты вчера был где? – спросил я с набитым ртом.

– На арене. Победил четырех рабов. И культиста. Все, кто ставил против меня, потеряли кучу денег и, как понимаешь, возненавидели. Впрочем, ставившие на меня, обогатились, так что баланс кармы в целом сохранился.

– Офигеть. И что, не проиграл ни разу?

– Если бы проиграл, с тобой бы щас не разговаривал. У тамошних чемпионов счетчик поражений равен нулю, ибо драка до смерти.

Челюсти от жевания отвлеклись, мозг занялся перевариванием инфы, гляжу на Бориса, на его невозмутимость, бодрый настрой.

– И ты вот так спокойно убивал? Ну ладно, хрен с ним, с культистом, туда ему и дорога, но рабы… Они такие же, как мы!

– Да как сказать… Видок у них был далеко не пацифистский. У трех из четырех минимум одна победа на арене. И во всех четырех битвах первыми нападали они. Выбор был как на войне: либо я, либо меня.

– Черт. Лучше уж на ферме…

– И не надейся, герой. О тебе уже слухи разлетелись. Мало того, что Хрящу рожу сломал, но это ладно, невелика птица… Но что Лауру прям на грядках осчастливил! Чувак, ты теперь хошь не хошь знаменитость.

Я скис.

– Серьезно?

– Знаешь, какая у Лауры репутация? К ней даже свои, людоеды из ранговитых, подкатывать боятся. Залезть к ней под юбку – это как ушатать Гюнтера. В общем, забудь о ферме. Сегодня тебя поведут на арену. И ладно бы только это…

Я похолодел.

– Что еще?

– Говорят, тобой заинтересовалась Клыкопатра.

Сглатываю.

– Мне уже дурно от одного имечка.

– Верховная жрица культа. На ней, как на Атланте, все религиозное небо этой системы. Ведет обряды в ритуальном зале, читает проповеди, воодушевляет… Символ. Но власти у нее мало, культом правит военачальник Харальд. Как бы подчиняется жрице, советник, но по факту вся военная мощь культа в его когтях. Говорит жрице, куда вести стадо, а та облекает его приказы в религиозные проповеди, мол, так угодно Арху. Но ладно, в нору политику. Главное, какое у Клыкопатры прозвище…

– Какое?

– Черная Вдова!

Никогда бы не подумал, что пожалею о своей догадливости.

– Та, что жрет самцов сразу после спаривания? – зачем-то уточнил я. Будто надеялся, Борис опровергнет. Наивный.

– Она. Узнала о твоем подвиге с Лаурой. Вникаешь, к чему дело идет?

– Твою ж материю!

Я распластался по полу в позе Христа на виселице, взгляд уперся в тупик потолка, мозг рассылает в космос один вопрос: за что?

– Симпатичная хоть? – спросил я робко.

Ага, нашел о ком. О главной людоедше.

Борис отвернулся, пальцы скребут затылок.

– Ну, как сказать… Гюнтера помнишь?

– Так, все, не продолжай.

Борис сторонник того, что одни скверные обстоятельства могут сделать другие не такими уж скверными. Поэтому после фрикаделек начал скармливать мне вареные яйца плитожуков. Разумеется, я взбунтовался, но Борис пригрозил рукоприкладством. И ведь приложит, не сомневаюсь.

– Давай, давай, ты вчера пахал как бык, нужны силы, – меняет он кнут на пряник. – Для новых свершений. От них никуда не деться, будь уверен. Без сил на арене башку снесут в первом же раунде.

Пришлось сожрать до последнего зернышка. Теперь участь быть сожранным Клыкопатрой такой уж страшной не кажется. Бывают вещи страшнее, убедился только что.

Миски опустели, фляга осушена. Сижу у стены, локти на коленях, голова на предплечьях, как на полке. В душе погано.

– Ты чего? – слышу Бориса.

– Я скотина. Трахнул людоедку…

– И что? Ну подумаешь, челюсти как у акулы. Ниже головы бабы одинаковые.