Леонид Зайцев - Вестник смерти

Генри Монтгомери вышел из палатки, расправил плечи и огляделся по сторонам.

– Заработались мы сегодня, полковник, – произнёс он, – поторопите, пожалуйста, господ офицеров, а я пока подышу ночным воздухом. Сутки предстоят тяжёлые, но, надеюсь, принесут нам удачу.

– Так точно, ваше высочество, – согласился полковник и вернулся обратно в палатку.

У меня было не более тридцати секунд. А Генри стоял так беспечно, словно уже больше не боялся покушения, или слишком доверял хорошо продуманной системе охраны своей базы. Пружина, до сих пор сжатая во мне, бесшумно распрямилась, и я бросился к своей цели, сжимая в руке трёхгранный боевой кинжал, способный при достаточной силе удара пробить даже бронежилет. В то же мгновение где-то совсем рядом прозвучал выстрел, или мне это уже почудилось, потому что одновременно со звуком в моём мозгу взорвалась сверхновая звезда. Она вспыхнула и тут же погасла вместе с моим сознанием.

Изощрённая пытка. Кто-то поместил наковальню внутри моего черепа и теперь равномерно ухал по ней пудовым молотом. Было так больно, и так сильно мутило, что я не сразу смог осознать того факта, что всё ещё жив. Но инстинкт сработал за меня, и внешне я не подавал никаких признаков жизни, стараясь одновременно, как можно быстрее полностью прийти в себя. Постепенно память возвращалась, а молотобоец в моём мозгу, наконец, закончил свою работу.

Должно быть, это была пуля, выпущенная снайпером, точно знавшим, когда и откуда я появлюсь. Спасибо ему хотя бы за то, что целил не в глаз. Глаза у вестников отнюдь не бронированные, как кожа и кости. Только вот где я теперь нахожусь?

Дождавшись полного восстановления сознания и памяти, я позволил себе открыть глаза и оглядеться.

Я сидел в кресле у дальней стены штабной палатки. То, что это штаб, я определил по обилию карт, приколотых простыми заколками к брезенту по всему периметру. И я был закован в кандалы. А собственно, чего я ожидал? Пленившие меня люди наверняка знали, что никакие верёвки меня удержать не смогут, а наручники можно легко открыть канцелярской скрепкой. Вот кандалы – это другое дело – их заклёпывают, а к заклёпкам ключа не подобрать.

Теперь пришло время обратить внимание на группу людей, стоявших прямо передо мной, но только сейчас начинающих обретать конкретные очертания. До этого момента все они казались мне простыми тёмными пятнами на молочной занавеси разума.

Прямо передо мной, широко расставив ноги, и заложив руки за спину, стоял Генри Монтгомери. Где-то за его спиной, скрываясь среди множества любопытных, маячил своим камуфляжем полковник, явно стараясь не попадаться мне на глаза.

Герцог так мило улыбался, словно мы встретились на светском приёме и готовы были обменяться парочкой приличных, но ничего не значащих фраз, как это принято в обществе. Но глаза его светились от удовольствия, что, в общем-то, было понятно, ведь редко кому из жертв удавалось поймать охотника. И теперь он наслаждался моментом.

– Вот вы и очнулись! – радостно сообщил он мне очевидный факт. – Правда, я ожидал, что это произойдёт быстрее. Но, как видно, поспать мне сегодня всё равно не удастся, так что время у нас есть. Как видите, не только вы умеете считать на несколько ходов вперёд и устраивать засады, – Генри противно хохотнул, – но и мы кое-чего можем.

– Как? – едва смог произнести я, ибо язык ещё плохо слушался, а во рту было сухо, словно в пустыне.

Улыбка на довольном лице Монтгомери стала шире. Он упивался своей властью над жизнью беззащитного пленника.

– Ты стареешь, вестник, – покивал он головой, – стареешь! Ведь вестники всегда работали в одиночку и не оставляли в живых тех, кто мог запомнить их в лицо. А ты? Набрал себе слуг, спишь с клиенткой, доверился моему офицеру, которому я плачу за преданность очень большие деньги! Да-да! Я всё знаю и о вашей встрече в замке бедняги Стивена, и о сегодняшней встрече, на которой вы обсуждали план моего убийства.

– Сволочь, – прохрипел я.

– Ну почему же? – притворно удивился герцог. – Просто преданный своему работодателю человек, отказавшийся рубить сук, на котором сидит. Кстати, за его преданность, я позволил ему лично заковать вас! – Генри так и прыгал с «ты» на «вы» и обратно, что выдавало крайнюю степень нервного возбуждения.

Подняв руки ближе к глазам, я осмотрел свои оковы. Что сказать, полковник постарался на славу, ни одной заклёпки не пропустил. На ногах, по-видимому, то же самое. Что ж, ему зачтётся, если я каким-то образом останусь живым. И я посмотрел на полковника, который тут же опустил глаза, не желая встречаться со мной взглядом.