Андрей Смирнов - Бог Непокорных

Кельмар Айо вдохнул прохладный ноябрьский воздух, задержал дыхание, и выдохнул облачко пара. Ветер дул с севера, было раннее утро, и привычная вонь замка почти не ощущалась.

Все чувства Кельмара были обострены, он ощущал множество запахов и ясно различал их, слышал множество звуков, недоступных слуху обычного человека, и знал, что в любой момент может изменить свои глаза таким образом, что мельчайшие трещины во внешних стенах, расположенных на расстоянии пятисот футов от Кельмара, будут видны ему также отчетливо, как если бы он смотрел на эту стену в упор. Возможно, стоило послушаться совета змееныша и не обострять чувства столь сильно: иногда чрезмерная острота восприятия мешала. Однако, эксперименты с Постоянными Составами были ему в новинку, и он провел над собой несколько опытов, которые, возможно, не стоило проводить. Жалеть об этом уже поздно. Можно попробовать поискать Состав, который приведет его чувства в норму, но Кельмар не был уверен, что сможет точно откалибровать силу воздействия и избежать интоксикации. У всякой силы есть своя цена — банальность, в истинности которой у него больше не оставалось сомнений.

За три недели, проведенные в замке Ротан, он сильно изменился.

Кельмар пересек пустое пространство перед цитаделью. Подмерзшая за ночь грязь почти не испачкала сапог. Повернув голову влево, он увидел, как Хейн Цирнан и Якоз Камлет помогают двум женщинам занять седла: та, что постарше и одета попроще, садится в дамское седло; та, что одета в элегантную мужскую одежду, занимает обычное седло. Кельмар смотрит на нее, она замечает командора, нервничает и отворачивается. Это Сельдара эс-Лимн, дочь прежнего владельца замка, убитого кардиналом Реканом — настоящая Сельдара, обнаруженная командором в шкафу после мучительной смерти Безликой, принявшей ее облик. Почему Безликая оставила ее в живых? Не знала, что делать с телом? Кельмар не сомневается, что она бы придумала, куда спрятать труп. Нет, он почти уверен, что дело в другом: Безликая собиралась принять облик командора, после чего отпустила бы настоящую графиню на волю. Сельдара не помнила, как оказалась в шкафу: она оплакивала гибель отца и брата в своей спальне и, кажется, заснула; ее следующее воспоминание — та же кровать, утро следующего дня. Она не поверила Кельмару, когда он рассказал, где и при каких обстоятельствах нашел ее; гниющие остатки Безликой заставили ее усомниться, но и только. Сомнения стали сильнее, когда она расспросила слуг: те подтвердили, что вечером она бодрствовала и даже пригласила командора на ужин.

Сельдара оказалась более покладистой, чем бессмертная маска в ее обличье: вскоре она написала письма своим вассалам, убеждая их присягнуть Лилии и королю Эн-Тике. Ее покладистости способствовала публичная казнь троих вассалов, вздумавших оказать Ордену сопротивление. Прежний Кельмар не стал бы поступать так; новый Кельмар пребывал в сомнениях, но змееныш разрешил их, сказав, что из повешенных, посаженных на кол и казненных отсечением головы можно извлечь несколько важных ингредиентов, необходимых для создания редких Составов. Одного из вассалов повесили, другому отрубили голову. Сельдара умоляла командора остановиться, но он довел задуманное до конца. В его душе возникло какое-то ожесточение, садистское наслаждение от осознания того, что ее боль, ее мольбы и слезы не способны никак изменить принятое им решение. Когда третьего вассала, баннерета Нигхана Жанлета, усаживали на кол (поначалу он сжимал мышцы заднего прохода и скрипел зубами, а затем, когда кол проник в его зад, стал вопить и умолять о пощаде), Сельдара упала в обморок.

Кельмар приказал унести графиню в ее покои, послушал крики Нигхана, одновременно прислушиваясь к себе и удивляясь тому, что ни малейшей искры жалости не возникает в его собственном сердце, а затем собрал первую порцию ингредиентов. У жертвы, лишившейся головы, он взял немного крови и глазной жидкости, повернув перед этим голову так, чтобы она смотрела на собственное безголовое туловище. Ингредиент для астральной алхимии приобретал особенные свойства в силу разных причин, и обстоятельства сбора имели немаловажное значение.

Второй порцией ингредиентов стало семя повешенного, излитое им в процессе агонии, а также его язык и кисть левой руки. Ночью Кельмар вернулся на место казни. Нигхан, плотно сидевший на колу, уже ничего не соображал, но был еще жив. С него Кельмар срезал полоску кожи, вырезал легкое и желчный пузырь. Позже, в своих апартаментах, он провел ритуал, в ходе которого сжег все, что собрал. Дымом от каждой сожженной части он овеивал металлическую чашу с водой и бросал в воду частицу пепла, после чего отпивал. Змееныш пришел в движение и поглощал духовную составляющую каждой из воспринятых Кельмаром частиц. Затем начался катализ, змееныш выделил из себя переработанные ингредиенты и отложил их в хранилища, сформированные им в теле Кельмара. Командор не раз спрашивал своего демона о том, согласно какой логике и каким правилам следует соединять ингредиенты для получения Составов, но змееныш ничего внятного ответить так и не смог: возможно, он не понимал этого и сам, а только чувствовал, как и что следует соединять под конкретную задачу. Кельмар записывал рецепты и пытался сопоставить их с теми правилами астральной алхимии, которым он обучился еще в Асфелосте — но ничего не получалось. Рецепты имели совершенно иной уровень сложности, чем тот, что был доступен для его понимания: Кельмар чувствовал себя как человек, едва изучивший нотную грамоту, и пытающийся, разложив гениальное произведение музыки на ноты, понять, что же именно делает его гениальным. Попытка, изначально обреченная на неудачу. И все же он верил, что когда-нибудь от его усилий выйдет толк. Кроме того, сам змееныш не оставался неизменным: если в начале их знакомства он напоминал командору глумливого испорченного подростка, то после убийства Безликой змееныш увеличился не только в размерах, но и немного повзрослел — болтать стал меньше, а проявлять свою полезность — чаще.