Андрей Смирнов - Бог Непокорных

— Силы нам хватит, в этом-то я нисколько не сомневаюсь, — холодным скрежещущим голосом откликнулся Палач. — А вот предательства я опасаюсь намного больше.

Поскольку мы с Палачом, разделенные алтарем, стояли напротив друг друга, ему даже не пришлось поворачиваться или подавать какой-либо иной знак для того, чтобы показать, в чьей именно надежности он сомневается: Палач и так смотрел прямо на меня.

— Начинается… — Сквозь зубы процедила правая, человеческая половина моего лица.

Левая, демоническая, бесстрастно молчала.

— Хватит! — Возвысил голос Лицемер. Затем он повернул голову к Кукловоду:

— Дай ему куклы. — Легкое движение головы в сторону Заль-Ваара.

Существо, похожее на большую марионетку, с неохотой повиновалось. Дергаясь — словно некто невидимый, натягивая нити, управлял движениями частей тела марионетки — существо подняло руку, разжало кулак и показало нам всем четыре крошечных фигурки, каждая из которых представляла собой копию одного из нас: скелет с косой и в черных лохмотьях; горбун с клюкой и в маске; получеловек-полудемон; ну и наконец — уменьшенная копия самой марионетки, точно такая же кукла, только уже не гигантская, а совсем крошечная.

— Все же я полагаю, — сказал Кукловод. — Что в роли координатора я бы справился намного лучше…

— Нет, — отрезал Лицемер. — Истязатель либо сразу погибнет, когда войдет в Цитадель; либо для того, чтобы выжить, сумеет призвать всю свою силу — и тогда Солнечные поймут, что возродился еще и он, и их дорогому Богу Гнева недолго осталось. Это может спровоцировать немедленный удар по нам. Если же вы останетесь вдвоем, то в Цитадель войдут только трое, а не четверо — тогда шансы добраться до ее центра станут значительно меньше.

Большая кукла уже открыла рот, чтобы возразить — но, перехватив выразительный взгляд Палача, явно готовившегося вернуться к обсуждению предателей и предательства, сочла за лучшее молча выставить фигурки на алтарь.

Атлетически сложенный молодой человек со злыми глазами и лицом, с которого не сходило надменное выражение, приблизился к алтарю.

— Ну, и как ими пользоваться? — Пренебрежительно поинтересовался он, разглядывая фигурки.

— Когда мы войдем в миры Безумия — просто прикоснись к ним, и ты ощутишь связь с нами, — объяснил Кукловод.

Истязатель еще раз оглядел алтарь и фигурки, после чего произнес:

— Я готов.

Теперь каменная маска повернулась ко мне. Я подошел к алтарю, вытянул вперед левую, теневую руку и потер друг о друга кончики пальцев. Единственная темная капля, появившаяся в месте соприкосновения, набухла и упала вниз — и как только она коснулась губ лежащего на алтаре человека, он задергался и застонал, забормотал бессвязными голосами; звуки, которые он выдавливал из себя, по большей части ничего не значили — но среди них были и слова, некоторые из которых образовывали абсурдные, противоестественные связки. Мой яд свел Малта Асуна Дебрая с ума, и дорога в миры безумия оказалась открыта — можно было уже не рыскать по глубинам его подсознания, отыскивая сокровенную дверь: теперь любая из дверей вела туда, куда нам было нужно.

Я вошел через врата противоречий — не лучший, как вскоре выяснилось, выбор, но на тот момент, когда я его совершал, все прочие альтернативы казались еще худшими. Лицемер проник сквозь врата абсурда; Палач и Кукловод выбрали врата распада и повторения: каждый из них, как и я, счел лучшим выбрать то, что в силе Безумца было максимально приближено к его собственной силе — и каждый, как и я, ошибся, потому что в итоге Безумец, обратил наши собственные силы против нас.

За гранью бытия, там, где начинался хаос и бред, высилась исполинская цитадель, внешний вид которой беспрестанно менялся: одни элементы здания превращались в другие, цвета сменяли друг друга, фактура варьировалась от привычного камня и дерева до стекла, железа, земли, кожи, полотна и более экзотических материалов; внизу бурлил океан, шел косой дождь, а небо расцветало фантастическими узорами. Я произнес Имя Пути, и тотчас возник призрачный мост, ведущий к вратам цитадели; врата казались единственным входом в нее, однако каждый входящий видел свой мост и свои врата. Я двинулся вперед, но сколько бы я не шел, мост не становился короче — казалось, каждый мой шаг увеличивает его длину на ровно такое же расстояние. Цитадель сопротивлялась любым попыткам навязать ей внешний порядок; созданная из силы Князя, она отталкивала или поглощала все постороннее, что было ей чуждо. Любопытства ради я оглянулся, желая узнать, как выглядит отсюда то место, через которое я проник в безумие.