Татьяна Дмитренко - Живая душа. Книга 1

Отоспавшись за весь последний месяц, а также избавившись от постоянной мышечной усталости, я наконец-то в состоянии думать о том, что меня ждёт. Думать-то можно, а вот гадать незачем, приедем на место назначения, и всё узнаем. Психика моего нового тела оказалась вполне устойчивой, и воспоминания о прошлой жизни перестали вышибать истерику и слезы в первую же неделю. Правда, этому много способствовали хозяева таверны и госпожа кухарка, чтоб ей сдохнуть!

Металлический стержень мягко потёк в руках, как пластилиновая колбаска! С перепугу роняю железяку на Мунису. Бедная женщина подхватывается спросонья:

- Что? Где?

- Прости, Муниса, это я железку уронила.

Моя спутница с облегчением откидывается на спину, смежив веки. Поднимаю упавший кусочек металла, а ведь его состав явно изменился, был серо-рыжий гвоздь, а теперь это комочек металла абсолютно чёрного цвета.

И он твёрдый! Любому жителю планеты Земля известно, что металл меняет форму и свойства при нагревании, правда, не всегда первое и второе справедливо одновременно. Но здесь, в этом мире, где присутствует магия неизвестной природы, получается, что мгновенно вспыхнувшая злоба расплавила болотное железо. Или всё же не злоба? А если попробовать хорошее воспоминание или грустное? Можно взрастить ненависть, способную задушить от наплыва эмоций. Желательно также испытать раскаяние, тоже сильное чувство.

Фургон неслабо тряхнуло, лошади как-то протестующе заржали, и я снова едва не выронила бывший гвоздь. Муниса резко проснулась.

- Приехали, дитя?

- Не знаю.

Сомнения разрешил один из чёрных сопровождающих. Не особенно церемонясь, он вытащил меня за шкирку из фургона и швырнул на каменистую дорогу.

- Кто тебе позволил колдовать, тварь?!

Оглушённая падением, опираюсь на кровоточащие ссадинами руки, пытаясь встать, но получается только сесть. Силы внезапно покинули моё тело, зато обострилось зрение, сквозь кроваво-чёрную пелену ненависти вижу летящий прямо в лицо сапог!

Время замедлилось настолько, что я успела не только увидеть, как спешиваются остальные двое охранников. В невероятно краткое мгновение уложилось несколько картин.

... останавливающее движение возницы, который медленно-медленно взвился в прыжке прямо с облучка...

... бледное до синевы лицо Мунисы, уже стоящей возле фургона и раскрытый в крике рот женщины...

... предупреждающий окрик второго охранника...

... третий из чёрных натягивает лук, и я вижу, как стремительно тают металлические накладки на его колчане, а стрела срывается с тетивы и, остановленная прямо в полёте, падает у его ног...

Время ускорилось стремительно и вот я уже стою над трупом напавшего на меня мужика. В его правой глазнице торчит тот самый антрацитовый кусок металла, преобразованный неведомой силой в тонкую спицу! И до чего же чешется щека, просто раздирается от чесотки!

Остальные двое, самый старший и тот незадачливый лучник, добежать до меня не успели, ибо повелительный окрик возницы остановил обоих!

- Всем замереть и не двигаться! Дурачье!

Всем телом оборачиваюсь на крик, оба охранника резко остановились, один даже попятился...

- Ещё один шаг и трупов прибавится! - слышу свой хриплый голос.

Смотрю на мертвеца отстранённо, голова запрокинута, синий глаз уставился в небо. Это нестарый мужик, украшенное шрамом лицо, жестокое даже в смерти, всё ещё хранит предвкушающий расправу оскал.

Замерев на месте от неожиданности, вижу, как из-под разметавшихся волос убитого выползает чёрная змейка. Я попятилась, но змейка стремительно перетекла к моей ноге и застыла антрацитовой стрелкой у подошвы сапожка, а мгновением спустя ожила и обвилась вокруг щиколотки, провалившись в голенище. Это видно не только мне, боковым зрением отмечаю, как медленно пятятся к фургону охранники...

И едва успеваю отвернуться, чтобы не заблевать лицо убитого, отвратительно застывшее в предсмертной гримасе. Меня полощет так долго, что даже перепуганная Муниса осмелилась приблизиться.

- Детка, на вот выпей, умойся.

Обмываю лицо прохладной водой, полощу рот, сплёвывая кровавую воду на мертвеца, собаке собачья смерть!

Даю себе слово, что больше никто не ударит меня безнаказанно, уж до глотки одного я дотянуться постараюсь и мне плевать, что будет потом. Если это 'потом' будет. Лучше сдохнуть в драке, чем терпеть побои! Мельком отмечаю, как мало мне нужно, чтобы изменить собственным решениям, принятым совсем недавно: затаиться, сделаться незаметной и вообще вести себя, как подобает простолюдинке. Уже затаилась тут одна в таверне, как же! Об меня там только ленивый ноги не вытирал. И что, это помогло вписаться в здешнюю действительность? С меня хватит!