Руслан Агишев - Клан. Встать с колен

неписанных правил, со временем ставший для Шаморского султаната главным

законодательным актов, регламентирующим практически все сферы жизни человека).

В этот момент старый воин кивнул на суетившихся возле разбросанного имущества

воинов, которые с драками и воплями отбирали друг у друга какие-то тряпки, свертки.

- Великая Исса гласит..., - начал старик однотонным речитативом "зачитывать" (словно

молитву) соответствующую статью. - Если во время похода воин добудет себе имущество, то доля его после уплаты султанской священна..., - и тут его глаза укоризненно воткнулись

в Урякхая. - Ты же сам господин, позволил своим воинам взять в селениях врага все, что

они пожелают, и потом отдал их жителей на усладу своим воинам, - тот медленно темнел

лицом. - Господин, большая часть твоих воинов еще недавно пасла чужие стада в степи и

имела лишь одни равные порты. Эти вещи для лишь единственный способ вернуться в свои

кочевья достойными людьми.

Урякхай опустил голову. Он, действительно, при подходе к первому крупному селению

пообещал возглавляемому им отряду фуражиров отдать село и все, что в нем есть. Тогда все

это было для него нескончаемым весельем - чередой быстрых скачек, кровавых

развлечений с пойманными пленниками, сладостных утех с красивыми девами.

Естественно, ему, сыну прославленного Сульдэ, возглавлявшего Великий поход

Шаморского войска, было ни к чему какие-то кровавые тряпки, рваная одежда пленников, их жалкое имущество, их рано постаревшие жены. Для его же воинов все было совершенно

иначе... Бывшие пастухи, годами не спускавшиеся с гор и редко видевшие других людей, после слов своего господина стали словно дикие звери, жаждущие крови. Ненасытной

саранчой этот и другие отряда проходились по северным провинциям Ольстера, разбирая

добротные дома и постройки королевских сельчан на части, собирая в свои неподъемные

мешки каждый кусочек металла, каждый кусочек керамики, каждый рваную тряпку. Зверея

от безнаказанности он набрасывались на беззащитных сельчан, убивая и насилую их... И

сейчас, отяжелев от крови и убийств, они чувствовали себя людьми иной породы, которые

стояли над всеми остальными, и они были готовы драться за свое барахло как псы...

- Хорошо, - с трудом он начал выдавливать из себя, исподлобья смотря на своего

телохранителя. - Но все равно... поторопи это стадо. Я не желаю, гнить тут, пока мой отец

ставит на колени этих грязных червей, пока он берет крепости и города королевства!

Не глядя больше на своего воина, Урякхай поднялся с земли и вскочил на жеребца.

Телохранитель же, сделав несколько шагов в сторону обоза, внезапно застыл. Правая рука

его скользнула на рукоятку длинного клинка, где и успокоилась.

- Туран! - крикнул десятника старик, не отводя глаз, от хвоста обоза, который исчезал за

деревьями. - Возьми двоих из этих (этими он презрительно называл ополченцев) и проверь, что там случилось!

Мощный воин с широченными как у гномов плечами с силой стукнул себя по груди и с

хеканьем понесся вперед. Возле одной из повозок он гортанно что-то крикнул и к нему

присоединилось еще двое всадников...

Странный шум тем временем нарастал. В какой-то момент изумленный Урякхай

различил в этом общем гуле, который уже не глушили плотные еловые кроны деревьев и

многочисленные повороты лесного тракта, явно чужие боевые кличи. В доли секунды на

его лице явно отразились резко испытываемые им эмоции... "Враг!!! Это же враг!!!

Наконец-то! - настороженность уступило место изумлению, которое в свою очередь

превратилось в бешеную радость. - А-а-а-а-а! Настоящий враг! Эти земляные черви, мерзкие пожиратели падали все-таки решились на нас напасть! - он с трудом скрывал свою

радость, предвкушая, как втопчет в грязь врага. - Я вырву их предводителю сердце и сожру

его прямо на его глазах... А из его черепа я прикажу сделать кубок, чтобы все знали, что

бывает с тем, кто посягнет на меня!".

Столпившиеся возле головы обоза всадники и пешие воины еще не понимали, что

происходит. Этот гул, еле слышные выкрики, они списывали на очередную поломку или

свару между ополченцами, не поделившими какое-нибудь барахло или еще оставшуюся в

живых девку. Никто из них даже не почесался оправить кожаные нагрудники или

проверить как вынимается меч.

- Увозите господина! - старик-телохранитель, не дожидаясь гонцов, уже отдавал