Владислав Савин - Война или мир

Нева бурлит — четвертый день ветер с залива. Медный Всадник виден — к себе в «Асторию» возвращаясь, велел я здесь остановиться — и ноги хотелось размять, и поговорить. Все ж водитель и охрана в нашу Тайну не посвящены. А что прохладно и дует, так даже лучше — набережная пуста, потенциально опасных личностей нет. А что где-то рядом окажется снайпер, да еще с ночной оптикой — это из области фантастики.

— Во первых, это безнравственно — отвечает Лючия — я, хоть и русская коммунистка, остаюсь и итальянской католичкой. Во-вторых, неудобно: узкая все равно связывает ноги, ну а широкую и короткую носить невозможно, задирается легко.

И моя красавица озабоченно одергивает у ног платье и полы накидки, подхваченные ветром — но все равно, чулки мелькнули выше колен, ну чем не мини? На мой сторонний мужской взгляд, солнцеклеш на ветру даже эротичнее, непредсказуемостью, в сравнении с постоянством, как на пляже. Причем слышал это и от нескольких наших «воронежцев», в том числе от Вальки «Скунса». Любопытно, а девушки это понимают?

— А в-третьих — Лючия взглянула на меня лукаво — знаешь, мой кабальеро, я бы все-таки надела «мини», в одном случае… Исключительно наедине с тем, кто мне симпатичен — чтобы показать, что я не против… Но никак не на публику, если только я не (итальянское слово, обозначающее очень неуважаемую женщину). И уж конечно, никогда не выставлю это на сцену! Но я могу сшить такой халатик, в котором буду встречать тебя дома. Ты этого хочешь?

— С перламутровыми пуговицами? — спрашиваю я в ответ.

— Как тебе угодно, мой кабальеро… Что?! Это категорический запрет, или сравнение меня с той, из вашего фильма?

Вот только семейного скандала мне не хватает! Если вы думаете, что мы никогда не ссоримся — то ошибаетесь. Но быстро находим общий язык — ведь мы не имеем желания обидеть друг друга! А как легче всего успокоить любимую женщину — обнять и поцеловать! Ну что за мода на эти шляпки, широкие поля здорово мешают.

— Что же до брюк, во-первых, они идут далеко не всем — продолжает Лючия — вот представь, если талия низкая, короткие ноги? Или ноги колесом? Или форма не идеал — тут Лючия рукой описала полукруг ниже пояса — знаешь, я бы при этом выбрала все же красоту! Мой Кабальеро, если в вашем времени женщины взяли себе не свойственную им роль, не захотели быть красивыми ради удобства — значит было что-то не так. И мы надеемся это исправить.

Она смотрит куда-то вдаль, схватившись за шляпку — накидку и платье отпустила, ветром треплет, облепляет, крыльями вздувает за спиной. Образ как у Бегущей По Волнам — совсем не похож на женщину-комиссара в кожанке и красной косынке, какие наверное были здесь в семнадцатом, в такую же октябрьскую ночь, во главе отряда революционных рабочих. Однако же, одно дело делаем, революцию продолжаем, которую Ильич начал тогда. Чтобы не было никогда эксплуатации, когда какой-нибудь Ходорковский или Ахметов присваивают себе труд многих, «а не будете работать, пошли все вон, найму узбеков», ну а после эти деньги куда хочу туда и дену, яхту куплю, или футбольный клуб, или в казино проиграю. Может быть у социализма, особенно на закате его, было много плохого — но капитализм, это еще хуже!

Ведь то, что мы делали сегодня — не только ради желания сделать наших женщин нарядными: у «инквизиции» не бывает ничего без тайного смысла. Программа-максимум, это отладить «мониторинг» общественного мнения — политические опросы, это точно пока не для этого времени, так придумал Пономаренко механизм на чем-то внешне совсем аполитичном, как на женских шмотках, обкатать. Как быстро будут распространяться новые веяния, зависимость от цены, от социальных групп, от иных факторов? Насколько будут слушать «авторитет» — рекламу, фильмы, журналы? И — обработать это численно, тем же самым расчетным методом, которым в Севмаше считали всякие инженерные решения, для кораблей, а у Курчатова — его атомную кухню! Благо, что метод универсальный. Ну а программа-минимум — это по сути то же самое, но ужатое до одного понятия, «стиль»!

В той истории мы свой шанс безбожно упустили. Подражая по стилю Америке — не только в одежде, во всем. Не создали свой стиль, даже на благоприятной волне наших побед и успехов, например после первого спутника и полета Гагарина. А ведь чужой стиль — это как на ринге, «предсигнал», увидеть то, что еще не случилось явно, не сформировалось, лишь намечается! Ох, и результат же вышел из прочтения Пантелеймоном Кондратьичем наших книг по психологической войне и знакомства с социологией и маркетингом двадцать первого века! Нет, товарищи большевики тоже были великими мастерами пропаганды — но слишком у них все на классовую борьбу было завязано. А теперь — ждут мир веселые времена! Если опять по дури в унитаз не спустим.