Елена Булучевская: Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2

Решили ехать через Крогли, понадеявшись наудачу. До рассвета планировали найти хоть какое-то

укрытие и переждать самое пекло.

Пергани долго стояли возле дома, глядя вслед Вальду и Стеле. Потом вдруг что-то

изменилось, воздух стал густым, словно вода, и подернулся рябью. Азель, стоявший первым,

побледнел, схватился за сердце, и, глухо пробормотал: «Теперь ты доволен?», рухнул в дорожную

пыль к ногам Марьями. Сыновья подбежали помочь отцу, лишь Зидони осталась стоять на месте.

Азеля занесли в дом, мать побежала за лекарственными травами и водой, велев сыновьям не

отходить от купца. Вокруг достопочтенного столпились сыновья, пытаясь помочь: Корд махал на

10

10

отца какой-то попавшейся под руку тряпкой, Бардем расстегивал рубаху, Салгар пытался подсунуть

под голову подушку. Мать выскочила из подвала, неся миску с водой, чистые тряпки и склянки с

настойками. Входная дверь скрипнула, впуская не пришедшую со всеми Зидони-Полденьги. И в

этот миг словно вернулись старые времена — когда Мир и Зория еще были во власти древнего

предсказания — движения купцов замедлились, казалось, что им приходилось пробираться сквозь

толщу воды. Марьями невыносимо медленно приближалась к мужу, пытаясь протестующе

закричать и закрыть его, как наседка закрывает своих цыплят, отталкивая сыновей за свою спину.

Уронила миску, вода начала медленно выливаться. Сыновья лишь успели поднять глаза на сестру,

черты которой перестали напоминать ту девочку, которую они так хорошо знали. Вместо нее перед

купцами стоял темнобородый владелец Хронилищ: вздыбилась нечесаная бородища, багровела не

сворачивающаяся кровь на бугрящихся мышцах, не прикрытых ни одеждой, ни кожей, хитринкой

безумия светились пламенеющие глаза.

- Приветствую вас, достопочтенные! - произнес, словно выплюнул, покрытые ядовитой слюной

слова.

Марьями, которой едва удалось сладить с ношей: вода наконец вылилась, и миска, тихонько

звякнув, упала рядом; склянки беспорядочной стеклянной кучей сгрудились в углу дивана, на

котором все еще без сознания лежал Азель. Достопочтенная бесстрашно взглянула в безумные

глаза Хрона:

- Где моя дочь, темнобородый?

- Марьями, дорогая, не беспокойся, я забрал твою девочку к себе. У нас ей будет лучше. Знаешь,

дети так быстро растут, и бывает, не слушаются своих родителей. А ты избежишь всего этого. И

тебе не придется, когда наступит время, отдавать дочь какому-то чужому мужику, с которым будет

она счастлива или нет — ты не можешь знать наверняка. И не придется ей корчиться в родовых

муках, чтобы потом родить младенца, который может родиться больным или вовсе не родиться.

Она избежит одряхления и смерти — согласись это-таки козырь?

- ВЕРНИ МОЮ ДОЧЬ НЕМЕДЛЕННО! - крик, рвущийся из самых глубин души.

Сыновья застыли в нерешительности — они никогда не видели отца таким беспомощным, а мать

такой грозной и отважной.

- Маленькая купчиха будет верной подружкой моему пасынку, поэтому ее возвращение не

обсуждается. Да ты и не обрадуешься ребенку, который вернется из моих чертогов. Вернется уже

совсем другая Зидони. Она видела то, что никто из живых зорян не видел, Ее разум не остался

невредимым, она уже полюбила быть среди мертвых грешников. Ты видела тех, кто рисует мои

портреты? Ты видела тех, кто прославляет мое темное имя? Но ты никогда не видела детей,

которые пропадали, а потом вернулись, вернулись из Хронилищ, не так ли? Я милосерден — я не

возвращаю ваших детей, которым вы уже ничего не можете предложить — потому что они видели

и познали то, что никогда не будет доступно вашему тупому умишку!

11

11

- Прим и Вес услышат мои стенания и тебе несдобровать! Попомнишь ты нашу семью еще!

- Я, дорогуша, никого не забываю! А боги ваши – что они мне могут сделать? Вернуть в

хронилища? Спят ваши боги, не до вас им отныне. Они посчитали, что пророчество ваше страшное

уже свершено, значит, теперь на Зории будет тишь да гладь, можно заняться и другими делами. Но

я постараюсь уж, чтобы не было так, как они хотят.

Марьями сникла, продолжая закрывать собой мужа и сыновей, темнобородый говорил

правду. Те, кто заглядывал в темное знание, сходили с ума — кто быстро, кто медленно, но итог для

всех был один — последователи Хрона, вольные или невольные, умирали насильственно и скоро

— от страшных неизвестных болезней — или их убивали, словно бешеных собак, отчаявшиеся