Михаил Булыух - Крестопереносец

— А ты-то это все откуда знаешь?

— Так я видел все… Перед боем Лихоман к нам в подвал заглянул, напугал, подзарядился… Он меня затем и держал, чтоб далеко не ходить, когда перекусить захочется. А как услышал я звуки долгожданные, с подвала вылез и все-все видел! Вы — геройский герой, господин барон, позвольте еще раз выразить почтение… — и корзинщик глубоко поклонился.

— Так ты что, Лихоману служил? Темным силам? Предатель рода человеческого?

— Не служил, не служил я! В плену мы были! И все ждали, когда же нас освободят…

— Точно! Ух, бездельник, не с того начал! Княжна! Дама! Где она? — Галантный рыцарь вдруг смутился и пригладил торчащую во все стороны бороду. — Как я выгляжу?

— Как настоящий рыцарь, сэр рыцарь! Пушистым, как я заметил, вы еще до битвы быть изволили, а сейчас волос ваш — благородно сед!

— Как???

Константин схватил прядь и попытался ее рассмотреть. Точно, белый как лунь. Это слегка огорчило крестоносца, но не сильно. Он никогда особо не заморачивался прической и лишь стригся по текущей моде. А текущая мода не менялась уже лет двести и выражалась словами «главное, чтоб шлем налезал».

— Это у Лихомана свойство такое есть… Было. Он пугать очень страшно умеет… Умел. Даже вот, когда местные сюда приходили, он разок свистнет, разок гикнет, и все, трясутся воины и убегают. А вы вот… Не сбежали! До смерти бились, и даже опосля!

— Рыцарь с помощью Господа одолеет любое наваждение! — гордо сверкнул глазами барон. — Все. Довольно. Веди к даме.

— Да чего там вести… Вон, в центральном склепе подвал. Там мы и томимся. Томились.

— А чего она сама-то не вышла?

— Не может, господин барон. Она волосами к столбу привязана. Из нее же умертвие делать собирались. Вы, ваша милость внимание обратили? Все местные скелетихи — с длинными волосами. Чем волос длиннее — тем умертвие качественней. Эта княжна на моей памяти уже четвертая.

— Ах ты, трус! Бездарь! Недотепа! И пальцем не пошевелил, чтобы от страшной участи прекрасных дам спасти? Ну, получишь у меня, готовься! А ну подставь лоб!

— Ваша милость…

— Быстро, я сказал!

Тяжело вздохнув, корзинщик склонил голову. Рыцарь примерился и, пожалев простолюдина, щелкнул в четверть силы.

Глаза толстячка собрались в кучку и слегка затуманились, он присел и потряс спутанной шевелюрой. Не седой к слову сказать, ну, седой не полностью, а так, через волосок.

— Все, хватит с тебя. Пошли, представишь меня княжне. И проваливай потом куда хочешь.

— Конечно, конечно… Господин барон, а смею ли я надеяться… Меня ведь каждый обидеть может… Сэр рыцарь, возьмите меня к себе, а? Я полезным слугой буду! Драться правда не могу, но… И одежду почищу, и лошадь оседлаю, и корзину… Ну если вдруг будет нужно. И вообще — много чего умею… Ваша милость, не гоните! — и Пендаль Пажопье рухнул на кругленькие коленки.

— Посмотрим, — буркнул барон. И широким шагом направился к указанному склепу.

— Вот, — сказал Пендаль. — Это девка… Ой, ааа… ваша милость, за что подзатыльник?

— Дева.

— Да, точно, простите, господин барон… Господин барон, перед вами — княжна Гданьского Поморья, дочь каштеляна пана Пробуса Рошека, прекрасная дева Данунашка пани Рошек Гданьская… Ну, она так говорит. Причем постоянно. Чудо, что сейчас молчит, ведь слово нельзя вставить. Вообще, когда умертвия ее притащили, я сначала обрадовался, что не один буду, а потом… Ой… Аааай…

— Меня представляй, бездарь, — рыцарь хоть и глядел зачарованно на изящную, лет восемнадцати рыжеволосую девушку, отвлекся на секундочку в воспитательных целях. Он уже начал воспринимать корзинщика в качестве слуги, а слугам и оруженосцам нужно постоянно напоминать, кто главный и умный, а кто все время крайний.

Пожопье, потирая лоб, забормотал что-то на языке, отдаленно напоминающем новгородский, но совершенно непонятном.

— Księżna, raduj się! Oto nasz zbawiciel! To mój pan Konstantin Naczole, rycerz Srebrnej ostrogi baron… tych… jak ich, żeby ich diabli wzieli… dwóch województw, nie pamiętam jak się nazywają…

Рыцарь не вслушивался в эту тарабарщину, он безотрывно смотрел в бездонные зеленые глаза рыжеволосого чуда. Все равно, кроме слов «княжна» и «Константин», он ничего не разобрал.

Девушка немного смущенно, наконец, опустила веки. Наконец, ага. Рыцарь смог выдохнуть. Присела, видимо выполняя некую норму варварского этикета, и ответила на том же языке:

— Moja wdzięczność, o dzielny rycerz. Odwagę doskonale podkreśla… — Она явно смутилась еще более, мило покраснела, сглотнула и подняла взгляд с того места, куда смотрела, повыше. Рыцарь, не знавший плотских утех… угу, уже недели две, все понял и попытался прикрыться Пендалем. — Mieczem. I szlachetne rysy twarzy.