Михаил Булыух - Крестопереносец

Рыцарь с удовольствием бы откатился в сторонку, чтобы перегруппироваться, вдохнуть и броситься на врага с новыми силами… Но… Меч намертво застрял в глазу чудища, а рука намертво прилипла к эфесу. Вот и болтается рыцарь на мече, огребая тумаков… Правда, и сам в долгу не оставался, пиная огромную податливую тушу ногами и норовя повернуться так, чтобы ткнуть левым кулаком врагу в правый глаз. Повернуться не удавалось, висел он неудобно. Кроме того, Лихоман не стоял на месте, а прыгал, бегал, катался по земле, тряс самим собой, все время визжал.

Несколько раз удалось поцарапать этого нечистого шпорами. Серебро явно не нравилось темной твари, каждая неглубокая, вроде, царапинка, вызывала душераздирающий крик…

Нервы у Полбу были на грани, он практически впал в истерику и панику. И, пожалуй, сбежал бы, кабы не прилип к врагу… Нет, вера его все еще сильна, и крестоносец сквозь силу выкрикивал священные строки «Отче Наш»… Но мы то понимаем с вами, что и Лихоман орет не просто так. Он дебаф повесил на рыцаря. Ну, или просто ультразвук использовал. Тут уж с какой стороны посмотреть.

Константин ни о дебафах, ни, тем более, об ультразвуке не знал. И просто боролся со страхом как мог. А он мог!

Сила воли у рыцаря стальная. А подкреплённая Верой — вообще непрошибаемая, куда там кевлару.

Жаль вот, только очки он не раскидал, когда девятнадцатый уровень получил, да? Так бы может и выжил… Учитывая, что, скорее всего, это снова была бы стойкость.

Головоногий метался, бился, все глубже вгоняя в себя меч. Стукал рыцарем о гранитные стены склепов, но вот укусить не мог. Зубами не дотягивался, ручками пытался поправить, но Константин был против. И все время при угрозе укуса бил Лихомана пяткой то в нос, то в челюсть или вообще куда придется. Отталкивался, и все повторялось заново. Драка была нешуточной, и, будь у рыцаря возможность, он бы… Впрочем нет, он бы все равно продолжал битву. Не тот Полбу человек, чтобы отступать или сдаваться. Но вот передохнуть… Да что там передохнуть, хотя бы нормально вдохнуть — не помешало бы.

Молнии, перекинувшиеся от меча, сотрясали тело Лихомана постоянно, его длиннющая красная полоска постепенно сокращалась… Но медленно, очень медленно. Гораздо медленней, чем полоска рыцаря… У Полбу оставалось ну совсем уж капелька, а у огромной руконогой головы еще больше половины

— … от лукавого… АМИ-И-ИНЬ! — из последних сил прохрипел крестоносец.

Небо разорвали тысячи отсветов, и практически из каждой звезды небосклона в Лихомана впились изломанные молнии.

«Божий гнев», — восхищенно подумал Полбу. И умер.

Ту-ду-ду-ДУУУ!!! ДУ-ДУУ!!! Тр-р-р-ра-та-та-та-та-Та-ТА-А-А!!!!

Константин пришел в себя.

Это было что-то! Просто потрясающе!

Фейерверк взрывающихся перед глазами чисел, в основном двоек и еще каких-то… Пляшущие строки и нереальная, наполняющая душу божественная благодать!

В сознании разлетаются искрами тройка и нуль… снова фанфары, переходящие в барабанную дробь, нуль исчезает, появляется единица, двойка, еще одна тройка… Фанфары, не переставая, играют, но барабанов больше не слышно. Три и четыре. Три и пять. Три и шесть.

Аве Мария!!! Как хорошо-то… Господи, неужели он уже в Раю? Чувство такое, что разве именно в Раю испытать можно…

Наслаждение внезапно схлынуло, оставив лишь слабую тень… Но даже этой тени за глаза хватало, дабы рыцарь ощущал небывалую бодрость духа, радость, разбавленную толикой печали, да и что там говорить — счастье. Счастье человека, узревшего, пусть и одним глазком, райские кущи.

Константин огляделся.

Он все там же, лежит среди мрачных склепов… Лежит на чем-то мягком и бесформенном.

— Аве Мария!

Рядом с ним сидит… стоит… валяется… один из мелких розовых колобков, порожденных Лихоманом. И горько плачет. Прозрачные слезы текут по веснушчатым щечкам, длиннющим ресницам, носу и даже ушам. Точно, у шарика, размером чуть больше головы барона, есть маленькие аккуратные ушки. Колобок всхлипывает, скулит и все время лопочет «ми-ми-ми»…

Рыцарь присмотрелся. Нет, не красная надпись. Фиолетовая. «Вот сейчас отдохну минуточку, — подумал Полбу, — и раздавлю это исчадье… Интересно, а где остальные? Их же несколько было».

Колобок подкатился к барону, печально и серьезно посмотрев ему в глаза, и сказал:

— Ми-ми-ми.

И, уткнувшись носиком-пуговкой в геройскую подмышку, захныкал еще жалобней.

Константин хотел было оттолкнуть тварь, но на одной руке он лежал, а вторая все еще была приклеена к застрявшему в шкуре Лихомана мечу.