Борис Конофальский - Саранча

Взяли планшет взводного, открыли карту.

От Ивановых камней, на которых они сидели, до их станицы ровно на северо-запад двести сорок километров. Это если по прямой, через барханы. Этот путь они даже не рассматривали.

Ветер гонит песок, и он собирается в песчаные волны, как рябь на воде. Только волны эти в два-три метра высотой получаются. Если идти напрямки, то придётся вверх-вниз карабкаться и спускаться, карабкаться и спускаться, и так две с лишним сотни километров. Никаких аккумуляторов не хватит, да и сами они замордуются до потери сознания от такого путешествия. А если не лезть на барханы, а петлять между ними, то расстояние, которое придётся пройти, увеличиться минимум в два раза. Нет, северо-запад не вариант. Можно было идти на северо-восток.

— Может, в станицу вернёмся? — предложил Саблин.

Это он как вариант предложил, он знал, что Саша откажется, он и сам не хотел идти за сколопендрами.

— В станицу? — перепросил Каштенков удивлённо, видно, такая мысль даже в голову ему не приходила. — Мало ты, что ли, вчера людей хоронил? Хочешь ещё в похоронной команде поработать?

Такая мысль Саблину в голову не приходила. А ведь Саша был прав.

— До станицы Карпинской восемь километров. Если бы там кто жив был, мы бы здесь, на камнях, хоть урывки разговоров слыхали бы, — продолжа пулемётчик. — А в эфире тишина, словно мы с тобой одни во всей степи.

Да, Сашка прав на все сто. Саблин думает несколько секунд и говорит:

— Значит, на южную дорогу, на восток пойдём. А дойдём, и на север свернём.

— Ну, так и сделаем, — соглашается пулемётчик. Он чешет мокрую голову. — До южной дороги дойдём… Да крюк немалый получится.

И не только из-за крюка он чешет голову. Туда, на север, ушли и сколопендры. Они не говорят об этом, но эти твари шли и к их станице.

— Или до Енисея пойдём? — вдруг говорит Саблин, мотая карту пальцем. Остановился. — Вот. Сто двадцать вёрст, идти легко. А там, может, встретим на реке кого-нибудь из болотных или пройдёмся до станицы Галкиной по берегу.

Это был неплохой вариант. Идти к Енисею будет легко, барханы обычно тянутся с запада на восток. Северный и южный ветра именно так их выстраивают. А других ветров в степи и не бывает почти. То есть, бесконечно перелезать через барханы не придётся, можно будет идти между ними на восток, к реке, не растрачивая лишней энергии.

Саша вдруг сразу согласился:

— А что, можно, — говорил он, рассматривая карту, — а на реке, если не встретим никого, то пешком по берег пойдём, сто вёрст, и мы в Галкиной, а там казаков попросим, так по Турухану нас до дома на лодке довезут.

Так и порешили, это был самый удобный маршрут. Об одном они говорить не стали. Это, конечно, был самый удобный для болотных казаков маршрут, но не самый безопасный. Но это ещё видно будет.

Когда они хоронили товарищей, они оставили себе всё, что могло им понадобиться. Оставили себе по три аккумулятора, братам в могиле незачем они, по три банки «хладогена» про запас, воды, патронов, мин, гранат, гранат для подствольника по четыре штуки взяли, еды. Саблин нашёл и пыльник себе относительно новый, почти не сожжённый кислотой. Это был пыльник, судя по номеру и знаку, какого-то минёра из третьей сотни. И щит себе новый взял.

Сашка, сидя на корточках, раскладывал все, что им потребуется в дороге, спрашивал:

— Слышь, Аким, а что, может, мне тоже дробовик взять?

— Винтовку бери, — отвечал Саблин, зная, что к дробовику надо ещё приноровиться.

— Вдруг опять на сколопендр в степи попадём, — продолжал Каштенков. — Дробовик для них, получше будет.

Дробовик хорош на дистанции до ста метров. И живность стрелять из него лучше. Да и жакан и на ста метрах ударит похлеще пули. Но на пяти сотнях от дробовика проку никакого. А в степи и на больших дистанциях иногда стрелять приходится.

— Бери винтарь, — настоял Саблин. — Там не только зверьё бывает.

Сашка кивнул, больше спорить не стал, взял «Т-20-10», и они стали собирать рюкзаки.

Сложили всё, что нужно, вставили новые аккумуляторы, выпили воды, баллоны с «хладогеном» даже менять не пришлось, полные были, погода-то прекрасная стояла.

Ещё раз подошли к могиле товарищей, постояли, ни слова не сказали, нечего было говорить, и стали спускаться с камней.

Время было — начало седьмого, когда они спустились и взяли направление строго на восток. Они шли к Енисею, и идти им было три, а то и четыре дня.

И пошли, Саша шёл первым, Аким в семи метрах сзади, по уставу. Рации выкрутили на приём, в надежде, что хоть кого-то найдут, впрочем, они не очень на это надеялись. Если бы хоть кто-то был в эфире, то слышны были шумы, хоть какие-нибудь, а так… только унылый фон и всё.