Борис Конофальский - Саранча

Подивился Аким таким чудным вещам и пошёл в кровать, жену обрадовать. Всё равно в болоте вода в дождь мутная, рыба в такой воде не берёт. Даже если лодка есть.

Утром в доме суета, почти праздник, отец дома. Непривычно такое, даже странно. Да ещё небывалый дождь, свиньи и куры во дворе не верят в своё счастье, куры бегают по лужам, а свиньи валяются в воде. В общем, много всего удивительного, а мама печёт детям пышки сладкие к завтраку, яичницу жарит. Так наверное сам войсковой атаман завтракает. Так мама отца балует. Дети в предвкушении пиршества. Младшая Наталка с колен отца не слезает. И взрослые тоже рады пообщаться с отцом. И жена довольна. Не нарадуется, глядя на Акима. Муж за всё утро никуда не собирался. Даже телефон в руки не брал.

Но так хорошо долго не бывает. Настя в лице поменялась, когда услышала звонок. Так в дверь с улицы звонили. Аким тоже слышал, но даже не пошевелился. Дверь пошла открывать старшая дочь, Антонина, пришла как всегда серьёзная:

— Папа, там вестовой из полка прибыл. Тебя спрашивает.

Жена бросила ложку недомытую в раковину, раздражённо глянула на него, губы поджала, как всегда. Ну, а он-то тут причём, не сам же он в полк ходил.

Саблин встал, пошёл к выходу. Малознакомый вестовой поздоровался и сказал:

— Дежурный вам, — он звал его на «вы», — дозвонится не мог, господин урядник, он просил меня передать, что в восемь вас будет есаул Бахарев ждать.

— Принято, — сказал Аким и пожал вестовому руку.

— Ну, — спросила Настя, когда он вернулся, — чего им?

Саблин сел за стол, глянул в коммуникатор: там двадцать один пропущенный звонок. Со вчерашнего дня ему телефон разбивали. Номера разные, незнакомые. Он стал себе еду накладывать. Времени теперь у него не было разносолы ждать, когда тебя замком полка дожидается, непринято.

— В полк зовут? — спросила жена устало.

— Зовут.

Большего он ей говорить не хотел, да и не мог, сам не знал, зачем его зовут.

Бахарев усадил его за стол, перед этим руку пожал, казак он был простой, несмотря на то, что заместитель командира полка. Сел напротив и мяться стал, как будто слова искал для неприятного разговора.

— Слушай, Саблин, тут так вышло, что тебе звание присвоили…

Он говорил это так, как будто присвоили звание по ошибке, Аким насупился от первых его слов. Есаул продолжал:

— Я вчера пришёл, а приказ уже и полковником подписан, и начштаба Никитин тоже подписал. Я тебе честно скажу, я после этого вашего рейда, я бы повременил с этим, — он опять помолчал, а Саблин смотрел на него исподлобья и не мог понять, чего есаул от него хочет.

— Я с твоим сотником поговорил, он мне говорит, что более достойных бойцов в его сотне нет, да может так оно и есть. Но понимаешь… — Бахарев морщится словно от невкусного чего то, — не вовремя всё это сейчас. Не ко времени.

— Ну что ж, — говорит Аким, — раз так, то отменяйте приказ. Авось не в первый раз, в третий уже…

— Да причём тут «отменяйте», — снова морщится есаул, — просто среди казаков стали говорить, что звание тебе дали, когда траур по убитым тобою однополчанам ещё не прошёл.

— Мне звание не давали, мне его присвоили, — холодно говорит Аким. — И в приказе сказано «за безупречную службу».

— Да, да, да, — есаул даже руки поднял, словно сдавался, — так всё, так. Но казаки хуже баб стали, языками треплют, как помелом машут. Вот если бы дождались окончания следствия и тогда всем бы рты заткнул.

— И что ж теперь делать? — Аким даже не знал, что и сказать.

— Как твой бок, как рука? — вдруг спросил Бахарев.

Тут Аким и пожалел, что не остался в госпитале. Но делать было нечего, и он сказал:

— Да нормально.

Для наглядности пошевелил пальцами.

— Это хорошо… Слушай, Саблин, вот, что я тебе скажу, чтобы поунять весь этот трёп, ты давай, запишись завтра в сводную сотню охотником, добровольцем запишись. Запишешься туда урядником, после уже никто болтать не будет.

— Так мне ж через восемь месяцев только в призыв! — говорит Саблин, уже всерьёз жалея, что выписался раньше времени.

— Да нет, — есаул махнул рукой, — какой призыв, сотню собираем в помощь двум степным станицам. Понимаешь, таких дождей старики отродясь не видали, вся степь в болото превращается, сплошная вода. Две станицы: Карпинская и Нагаево, знаешь, где они?

— Нет, — отвечает Саблин, он и вправду не знал.

— Двести двадцать вёрст от нас на юго-восток, к Енисею, там ложбина, станицы в ложбине стоят, так всю ложбину водой заливает, эвакуировать их нужно, просили помощь. Сами не справляются, и транспорта у них мало, и людей. А дома и хозяйство бросать не хочется людям, сам понимаешь. Вот мы решили послать сводную сотню. Помочь погрузиться да на сухой всё перевезти. Ну, вот и собираем охотников.