Ник Волхарин - Шрам

— Ты в чем-то обвиняешь меня? — решил я вывести этот разговор напрямую, а не играть в иронические недомолвки.

— Нет, Клайд, что ты? Я же сказал, что все понимаю.

— Тогда к чему этот тон?

— О, прости, если обидел — Джим как-то ехидно усмехнулся — Мне можно это простить, правда? Я ведь тут раненый.

Я кивнул, и тяжело вздохнув, тоже сделал глоток горького пива. Снова все мои планы и надежды рассыпались прахом. Джим не вернулся к своему первоначальному состоянию. Он вышел из меланхолического анабиоза, да, но теперь все могло стать только хуже. Мне вдруг захотелось уйти, покинуть это место ничего не говоря, и сделать вид, что всего этого просто не происходило. Сейчас я думаю, что возможно было бы лучше, сделай я именно так. Но я остался. Конечно, остался, ведь Джим был моим другом, попавшим в беду, переживающим потерю самого близкого человека. Я старался понять его, сочувствовать ему и найти способ помочь.

— Как ты? — спросил я, надеясь перевести разговор на другую тему — Готов вернуться в строй?

— В строй? — Джим вновь поднял на меня глаза, а затем рассмеялся.

Это был злобный смех, скорее насмешка над моими словами. Этот смех сквозил иронией и болью.

— В какой строй, Клайд? — спросил он не прекращая смеяться.

— Ты же охотник — напомнил я, пытаясь сделать вид, что не замечаю всего этого.

Он перестал смеяться и несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем вновь припал к хмельному напитку.

— Охотник — утвердил он, отставив уже на треть опустевшую кружку и смачно рыгнув откинулся назад.

— Про это я и говорю.

— Может ты не заметил, но Джон погиб. Его убили там, снаружи. Ты это помнишь?

— Конечно, помню. Но…

— Что «но»?! — сорвался он на крик так неожиданно, что я вздрогнул и подался назад — Какие «но» тут могут быть?!

— Успокойся — я попытался сделать голос как можно мягче.

— Не нужно успокаивать меня, Клайд. Не нужно говорить мне, что я должен делать, ясно? Ты не дорос еще до этого. И никогда не дорастешь, до того чтобы мне указывать.

Резким, но неуклюжим рывком он стянул со стола кружку, пролив немного себе на рубашку, и припал к ней с такой жадностью, словно не пробовал пива вечность.

Я поднялся. Мне не хотелось продолжать это разговор, но еще больше мне не хотелось видеть Джима таким.

— Поговорим в другой раз.

— Нет уж, сядь Клайд. Поговорим сейчас.

— Ты пьян.

— Да, и что? — он смотрел на меня снизу вверх, и в его глазах читалась ненависть, она исказила все его лицо, превратив знакомые мне черты в маску гнева.

— Сейчас у нас не получится конструктивного диалога. Я не хочу с тобой ругаться.

— Все получится, дружище. Ты просто сядь обратно.

— Послушай…

— Сядь, мать твою, на место! — зарычал Джим, с размаху ударив кулаком по столу.

Немногие посетители заведения и его работники, уже кидавшие на нас подозрительные и опасливые взгляды ранее, теперь затихли и уставились в нашу сторону.

Я кивнул и сел на место, не зная, чего ожидать от Джима дальше, но не желая выводить его из себя.

— Вот так — кивнул он, снова оскалившись усмешкой — Хороший мальчик. А теперь давай, скажи мне все, что ты хотел.

— Сейчас мне нечего тебе сказать, Джим.

— Хорошо — кивнул он — Тогда я скажу, ты не против?

— Говори.

— Ты скотина, Клайд. Скотина и предатель.

Эти слова прозвучали с таким холодным спокойствием и уверенностью, что меня пронзило ими, как ножом. Это были не слова пьяного человека, нашедшего для себя виноватого во всех бедах. Нет, Джим сказал это так, словно давно собирался. Словно это была кульминация нашего разговора, и именно за тем, чтобы сказать мне это он и сидел тут, накачиваясь пивом и ожидая моего появления.

— Отлично, разобрались. Теперь я могу идти? — мне было плевать на его обвинения и оскорбления, в тот момент мне просто хотелось уйти и постараться забыть об этом вечере.

— Ты потащился за стену, так, словно ничего не случилось — продолжал Джим, не обратив никакого внимания на мои слова — Словно ты у нас великий охотник, а мы были лишь дополнением к тебе.

— Ты знаешь, что это не так. Я просто принял работу. Сделал то, чему ты и твой брат меня обучили.

— Именно! — вновь вскипел он — Мы тебя обучили! Ты был никем! Мы приняли тебя. Мы сделали тебя частью команды. Частью семьи…

Запнувшись после этого слова, «семья», он несколько секунд молчал, испепеляя меня взглядом полным ненависти и боли. А затем продолжил уже заметно тише:

— Я считал тебя частью своей семьи. А ты предал нас. Кинул, как только нашлось что-то лучше!