Владимир Бабкин - Меж двух Царей

Кирилл Владимирович с презрением смотрел куда-то в пространство, очевидно обозревая лица коллег по заговору.

— Глупое дурачье! Они так были уверены в себе, что даже не усомнились в моей недалекости, когда я заявил, что уже переговорил с тобой и что ты полностью поддерживаешь наш план!

— Но ведь это ложь! — Николай вскипел. — Я понятия не имел о вашем заговоре! И никогда бы не согласился на такое!

— Я ж говорю, что они глупцы. — не стал спорить Кирилл. — Ну, зачем мне вообще было с тобой об этом говорить? В мои планы такое развитие событий никак не входило. Но они поверили в эту чушь и даже согласились на то, чтобы я отправился в Царское Село для получения ваших бумаг и Манифестов. А куда бы они делись, ведь им так хотелось держать меня подальше при подготовке нужного решения в вопросе о регентстве! А почетная роль эскорта нового Императора, это отнюдь не предел моих мечтаний, уж поверь Никки.

— О, вот в это я охотно верю, — горько усмехнулся бывший царь. — И что же было в твоей голове на самом деле?

— А хотя бы то, что я, мало того, что не стал сразу рассылать якобы ваши заявления и Манифесты, но и, начав рассылку, сразу сделал ход конем, поручив деятелям в Думе формировать правительство, и при этом подписался сам в качестве Регента. Как я и ожидал, князь Львов сотоварищи тут же ухватились за эту бумагу и подвергая сомнению самого факта моего регентства.

— Ну и что это все дало? В газетах пишут об арестах в Таврическом дворце, а репортеры уже разнюхали, что мы с Алексеем явно удерживаемся насильно, значит все заявления от нашего имени подлог. Так что налицо полное фиаско.

Кирилл Владимирович победно покачал головой.

— Вот тут, Никки, ты ошибаешься. Людям вообще свойственно видеть то, что они хотят, а не то, что есть на самом деле. Ведь что увидели газетчики у ворот Александровского дворца? Что Марию Федоровну не пустили за ворота и что какой-то неназванный офицер что-то проблеял про карантин. И, собственно, все. Теперь вся эта восторженная орава репортеров убыла в Петроград, а Сандро попал в полностью безвыходное положение, в которое его так глупо загнал Михаил.

Цесаревич Кирилл взял в руки наган и подошел к окну. Затем, глядя сквозь стекло, закончил мысль:

— Думаю, что на штурм Александровского дворца они не решатся. Ведь вашей гибели общество Михаилу не простит. Да и Сандро не захочет обагрять руки вашей кровью. А значит, об истинном положении дел все узнают тогда, когда все уже будет кончено…

ПЕТРОГРАД. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 6 марта (19 марта) 1917 года. День.

— Государь! Это очень опасно! Государь! Это неразумно, Ваше Императорское Величество! Давайте перенесем место! Государь!

Рядом со мной почти бежал Кутепов, стараясь не отстать от стремительно движущегося по Зимнему дворцу монарха. Вокруг замирали люди и пораженно смотрели мне вслед, часто даже не успевая отреагировать на появление Высочайшей Особы.

Сквозь восклицания обеспокоенного Кутепова я слышал шум дворца. Словно растревоженный улей он гудел, шумел и, в общем-то, никак не походил на чинное и благословенное императорское жилище. Напротив! Сейчас он больше был схож с каким-то подобием казармы во время подготовки в смотру — в коридорах дворца шумели, переговаривались, перекрикивались и переругивались нижние чины разных подразделений, которые выполняли прямо противоположные задачи, поскольку финляндцы спешно собирались покидать Зимний, а на их место уже прибыли чины Лейб-гвардии Преображенского полка и георгиевцы генерала Тимановского.

Доводы Кутепова мне были понятны. Действительно, хождение по Зимнему дворцу в то время, когда здание набито не пойми кем (причем многие из этих не пойми кого еще недавно охотились за моей шкуркой) было не совсем разумным. Да и опасным, откровенно говоря. Но я не мог себе позволить в эти минуты демонстрацию слабости или боязни кого бы то ни было! Только вперед, туда, где уже собираются голодные акулы пера, где я должен поставить точку в этом безобразном фарсе и заявить обо всей полноте власти в своих руках!

Быстрее! Плевать на церемонии! В час государственного переворота не только для мятежников идет счет на минуты, но и у законной власти нет ни малейшей возможности занимать выжидательную позицию.

Вот я уже иду по Императорскому кабинету в сторону Императорской библиотеки. Последний рывок, последние указания перед выходом в зал Ротонды, где уже собрались местные писаки, желающие вписать свое имя в мою историю.