Станислав Городков - Вариант Новгород-1470

Ганзейские и новгородские купцы, забиравшие еще до продажи на Торжище большую часть продукции Домаша и Дана прямо из мастерской, а также присоединившиеся к ним, в последнее время, купцы низовых земель — из городов Поволжья и Московского княжества, прослышав о том, что в лавке Домаша выставлены новые сосуды, сначала просто заходили и смотрели на все эти амфоры. Потом начали прицениваться и торговаться. Но уже к вечеру первого дня — первого дня продажи новой керамики — Домаш заключил четыре договора на поставку посуды из «древнегреческой» серии… Производство остальных, известных у греков, древних греков, сосудов — киафа, сосуда в виде черпака, предназначенного для воды, вина и любой другой жидкости; ритона, этакого своеобразного сосуда-чашки для питья, чем-то напоминающей рог животного с дном в виде головы зверя; и разного размера пифосов — «бочонков», от сравнительно небольших до огромных, предназначенных для хранения продуктов, Дан тоже наладил, но чуть попозже, в течении следующих двух недель-седмиц. Разумеется, можно было пустить в производство еще с полдесятка видов древнегреческой керамики — как минимум, с полдесятка — например, сосуды для благовоний и ароматических масел, весьма популярные в Древней Греции, однако Дан боялся, что спрос они будут иметь близкий к нулю, да и помнил Дан плохо, честно говоря, как они выглядят… А, пока, в связи с открытием нового производства, пришлось снова набирать людей. Одного Дан взял на лепку «бочонков»-пифосов, этот вид керамики, из-за размеров, пришлось, как и в Древней Греции, делать жгутом. То есть, не лепить на гончарном кругу, а раскатывать сначала здоровенную лепешку из глины — на днище сосуда, а затем медленно-медленно вытягивать глиняными полосками-жгутами стенки «бочонка». Доводя, таким образом, пифос до нужного размера и затирая, по ходу лепки, отдельные жгуты-полосы. В результате получался огромный, объёмный сосуд-корчага с толстыми и крепкими стенками, хорошо подходящий для хранения жидких, твердых и сыпучих продуктов. А для лучшей водонепроницаемости пифоса, его обрабатывали — или до обжига, лощением, закупоривая поры в глине сосуда; или после обжига — молочением, обваркой стен сосуда молоком, но с тем же итогом — закупориванием пор в стенках сосуда. Технология производства пифосов была примитивнейшая, расписывать их, как амфоры, киафы, гидрии тоже не приходилось, только, если какой извращенец закажет — обычно продукты хранились в темном месте, где-нибудь в углу, не на виду, а то и вовсе закапывались в землю… В общем, специалист-гончар тут не требовался. Нужен был просто человек, более-менее обладающий глазомером, чтобы не перекосил пифос и криво жгутов не наложил, и, соответственно, чтобы в состоянии был понять, как делать эти ленты-жгуты и как накладывать их и затирать. Такого человека к Дану привел Яков. Живущего на той же улице, что и Яков, длиннорукого и тощего, чуть повыше самого Якова. Нового работника звали Незга, был он из гончаров и имел от роду почти 30 весен — что, по меркам Новгорода, достаточно много. Выглядел Незга тоже на 30 лет — что несколько удивило Дана, он привык, что новгородцы выглядят старше, чем есть — а привел его Яков, как позже выяснилось, по просьбе уличанского старосты. Незге — совсем ни разу старосте не родичу — за весь последний год ничего не удалось заработать, вот, староста и попросил Якова за него, ибо мужичок Незга был работящий и даже пытался, когда понял, что больше не может заработать гончаром, сменить профессию на грузчика. Однако, грузчик на Волхове из него тоже не получился, здоровье подвело. Незга быстро сломал спину и теперь, вообще, мало куда годился. Разве, что опять гончаром… Имел же Незга на содержании, как водится… — и, как поинтересовался, по введенному для себя правилу — получать максимум сведений о своих работниках, Дан… — троих малолетних — до 12 лет, детей, и взрослую, вышедшую замуж за парня в Славенский конец, что на Торговой стороне Новгорода, дочь. Ну, и, естественно, жену… Жил Незга, как уже говорилось, в Людином конце, в доме, по соседству с подворьем своих стариков. На этом, отчем, подворье, кроме родителей Незги, до сих пор еще обитали со своими семьями несколько братьев Незги. А чуть дальше по улице жили и две его замужние сестры.

Родичи Незге сколь могли помогали, но брать его на полное иждивение… У самих семьи. В итоге, Незга со всем своим семейством не просто бедствовал, а, периодически, и голодал.

Дан взял Незгу на испытательный срок, но увидев, что мужик, действительно, «пашет, как негр», буквально через пару дней перевел его в «основной состав». Правда, оговорил, что, если возникнет потребность подсобить в чем-либо Вавуле и Якову, то Незге нужно будет им подсобить — раз уж он гончар… Дан подстраховывался на случай или болезни гончаров, или срочного заказа.