Юрий Штаб - Второй Шанс

— Ну и что же это за люди?

— Ты видел, только что сюда заходили телеоператоры. Им нужно было снять… — он неопределенно взмахнул рукой. — Внутренности твоей камеры, ну и тебя тоже. Там, в комнате, в которую мы идем, их немного больше.

— Это журналисты?

— Да, журналисты Второго канала. Ну, тебе переживать не из-за чего — присутствие журналистов при казни является обычным делом.

— Так, а ну-ка стоп! Они что, будут снимать все происходящее на видео?!

— Да, но ты не переживай — это стандартный процесс. Тебя никто не будет трогать или отвлекать.

Пока мы переговаривались, остальные тюремщики как по команде стояли смирно и смотрели перед собой. Прямо-таки почетный караул.

— Гольцев здесь?

— Я мало смотрю телевизор, так что не знаю, о ком ты говоришь.

— Не придуривайся! Они что, хотят это видео потом по Второму каналу показать? Приведи сюда Гольцева!

— Виктор, успокойся. Если этот Гольцев присутствует, то ты его и так скоро увидишь. А для этого тебе нужно выйти с нами из камеры. Нам уже пора. Пойдем.

Дверь моих «апартаментов» была открыта, поскольку они планировали сразу же вывести меня наружу. Мне удалось услышать знакомый голос — Гольцев действительно здесь!

— Позови его! Он там, за дверью.

— Ну так мы сейчас выберемся отсюда и ты его увидишь. Сюда никто из посторонних входить по инструкции не должен.

— Сегодняшнюю запись покажут потом по телевизору? Только не надо мне лапшу на уши вешать, как будто ты ничего не знаешь.

Охранник вздохнул и начал мне медленно и спокойно, как ребенку, объяснять:

— Эта видеозапись будет сделана как часть официально утвержденной процедуры. Она попадет в архив среди прочих документов, собранных по твоему делу. Но Второй канал также вправе использовать ее по своему усмотрению, ведь это же его собственность. В любом случае журналисты присутствуют на казни и проводят фото— и видеосъемку.

Но слова охранника меня не воодушевили. Официальную запись для архива могли сделать и просто сотрудники тюрьмы. Главная же причина заключалась в том, что пока тюремщик меня успокаивал, я услышал фразу Гольцева, произнесенную кому-то из его подчиненных: «Давай быстрее, трансляция скоро начнется». Тут мне в голову закралось подозрение, что вся казнь будет показана в прямом эфире, о чем я тут же и спросил тюремщика. Он такого вопроса явно не ждал, замялся и не спешил с ответом.

— Понятно. Значит так и есть. Можешь не надеяться — я отсюда не выйду!

— Перестань, не заставляй нас применять силу. Ты же всегда вел себя хорошо. Собери волю в кулак и умри достойно.

— Что?! Достойно?! Ты что, издеваешься?! Казнь в прямом эфире — это, по-твоему, достойно? Я же не в цирке! Силой мне угрожаешь? Ну подходите, сейчас посмотрим чего вы стоите в бою.

Я прекрасно понимал, что мне не совладать с шестью или семью противниками, но перспектива попрощаться с жизнью на глазах у миллионов телезрителей повергла меня в ужас. Я собирался сопротивляться до последнего. Как по волшебству, перед лицом опасности улетучилась вся моя апатия и ко мне вернулись прежняя сила и энергичность. Я не стал ждать атаки и рванулся вперед сам.

Наверное, согласно инструкции на меня нужно было сразу же надеть наручники, еще до того, как вступать со мной в разговоры. Тюремщики этого не сделали — сказывалось отсутствие опыта в проведении казней. Соперники мои были ребята тренированные, но и я многие годы не терял спортивную форму. К тому же приговоренный к смерти дерется с непредставимым для прочих людей отчаянием. Недолго наша схватка продлилась, но пару человек из почетного караула придется заменить. Им уж точно не доведется сопровождать меня к месту экзекуции.

Услышав звуки потасовки, в камеру тут же сунулись оператор и Гольцев. Вряд ли у них получилась хорошая запись — слишком сумбурной получилась свалка из шести человек. Наверное, удачными оказались только последние кадры — я, лежащий на полу, со скрученными за спиной руками. На запястьях звонко щелкнули наручники. Меня подняли и я встретился взглядом с Вовой Гольцевым. Он кивнул мне совершенно спокойно, как будто констатируя факт того, что все идет по плану, после чего вышел из камеры.

Оператор также отступил в сторону, освобождая нам проход, но при этом не переставая снимать все происходящее. Его коллега стоял чуть дальше, снимая общий фон. Меня вывели в коридор, держа с каждой стороны под руки. Можно было продолжать упираться или толкаться, но я понимал, что с закованными руками мне уже не оказать им серьезного сопротивления. Такие потуги будут выглядеть просто смешно.