Юрий Штаб - Второй Шанс

С удивлением я должен был признать, что все-таки произошло то, чего я больше всего боялся — я начал умирать как личность. Большая часть моих целей теперь не будет достигнута, доступ ко многим прошлым увлечениям никогда не будет возобновлен. Короче, все, что было во мне индивидуального, постепенно стало растворяться и вскоре я не смог бы узнать самого себя в толпе людей. Вот осознав это, я понял, что бороться за жизнь больше не имеет смысла. Чем дольше я пробуду здесь, лишенный всех радостей жизни, тем меньше от меня останется личного и неповторимого. А ведь раньше многие осужденные могли дожидаться исполнения приговора годами, а в редких случаях и десятилетиями.

В голове всплыло еще одно воспоминание — один из осужденных требовал, чтобы ему поставили в камеру телевизор, чтобы он смог коротать время до казни, не отрываясь от любимых сериалов и шоу. Я бы никогда не поступил подобным образом. Современное телевидение только быстрее разрушило бы мою личность, а потерять ее мне казалось куда страшнее, чем потерять жизнь.

Я перестал следить за временем. Я бы не смог точно сказать, сколько дней я уже сижу здесь в изоляции, сколько прошло после победы Стаса, когда я последний раз видел Гольцева и Шевченко. Интересно, друга моего уже выпустили из тюрьмы? Или он по-прежнему находится где-то неподалеку, отделенный от меня всего несколькими стенами. Я дошел, казалось бы, до крайней степени апатии и равнодушия. Сейчас мне хотелось бы, чтобы все это поскорее закончилось. Я никогда не отличался терпением.

В один из дней, ближе к вечеру я сидел на кровати и привычно таращился в стену. Ужин прошел и я ждал, когда же придет время лечь спать. Однако к двери моей камеры подошли люди и я сразу вскочил. Сердце настолько бешено застучало, что мне показалось, что этот звук и за дверью можно было услышать. Никаких визитов сегодня больше не планировалось. По крайней мере, меня бы предупредили, что ко мне кто-то придет. Раз предупреждения не было, значит, они пришли забрать меня на то единственное мероприятие, дата которого столь тщательно скрывалась до последнего момента.

Дверь открылась и в камеру зашла целая куча людей. Почти все они были в стандартной форме тюремщиков. Здесь не оказалось ни Игоря, ни кого-либо другого из хорошо известных мне охранников. Андреевича также не было видно. Еще два человека не в форме приникли глазами к окулярам видеокамер. Они молча покрутились по комнате и вышли наружу. Интересно, это стандартная процедура или же их появление — следствие моей популярности? Зачем столько тюремщиков? Они думают, что я буду сопротивляться? Может и буду. Я не смог бы спрогнозировать, как поведу себя через минуту.

Один из вошедших сделал шаг вперед и сказал:

— Виктор, пришел день исполнения приговора.

Хотя я и догадался, зачем они пришли, но услышать эту фразу все же оказалось страшно. Хорошо еще, что ноги у меня не подкосились и я не упал. Но в ушах зашумело и картинка перед глазами поплыла. Я смотрел и слушал как сквозь пелену тумана, с трудом пытаясь понять, что же мне говорят. Судя по всему, по моему лицу можно было понять, что я не вполне адекватен, поэтому говоривший умолк. Он помолчал примерно минуту, потом окликнул меня:

— Виктор!

Я кивнул, в знак того, что я его слышу. В голове взвихрился водоворот мыслей, среди которых главенствующую позицию заняла одна: «Нужно вести себя достойно». Единственная сложность заключалась в том, что я никак не мог решить, какая же линия поведения будет наиболее достойной. Трудно трезво оценить ситуацию, когда тебя ведут на смертную казнь. Я решил, что нужно быть спокойным и не показывать страха. Я ответил:

— Говори, я тебя слушаю.

— Виктор, мы хотим, чтобы ты примерно представлял, что ожидает тебя за этой дверью. Мы не хотим, чтобы ты был шокирован. По пути от твоей камеры и до… — он замялся, подбирая слова.

— До места казни, — подсказал я. — Нечего ходить вокруг да около. Называй вещи своими именами.

Охранник облегченно вздохнул. Видно было, что его миссия ему тоже не особенно нравилась. Он заметно нервничал, может быть, впервые присутствуя на подобном мероприятии, ведь смертную казнь в наше время уже почти не применяли. Он продолжил:

— По пути довольно много людей. И в конечном пункте нашего… маршрута тоже довольно много людей. Вообще, сегодня в тюрьме довольно много людей и… Ну, я это говорю просто чтобы ты не удивлялся.

На казни, кроме работников тюрьмы, должны были присутствовать прокурор, мой адвокат и еще журналисты, наверное. Мне, казалось бы, удалось взять себя в руки, хотя я и сам этого не ожидал. Голос мой не дрожал, руки, как я надеялся — тоже. Я на них не смотрел, я смотрел в глаза собеседнику.