Владимир Бабкин - Император мира

Усмехаюсь. Эх, Сергей Николаевич, вы еще и не такое увидите и услышите. Будет вам Даздраперма за счастье. Вслух же я спросил:

— Вернемся, однако, к нашим баранам. Так с чего возникла идея переговоров с германцами, и кто автор сего плана?

— Данный план, судя по всему, стал, если так можно выразиться, результатом широких обсуждений в узком кругу лиц, претендующих на роль вождей. И выводов, сделанных по итогам этих дискуссий. Во-первых, было признано необходимым скорейшим образом склонить на сторону Коммуны войска, особенно тех, кто колеблется. Во-вторых, было достигнуто понимание того, что в случае наступления немцев, обороняться Коммуне решительно нечем. В-третьих, «правительство народной обороны» крайне испугал факт начала переговоров в Бресте, поскольку вожди Коммуны прекрасно понимают, что стоит Орлеану и Руану договориться, и они тут же примутся за Париж, а оборонять столицу невозможно, по указанным выше причинам. Кроме того, у них есть надежда, что, заключив мир с Германией (пусть даже на тяжелых условиях), Парижу все же удастся накопить силы для «защиты революции» от войск Петена и Лиотэ. И совсем уж, с моей точки зрения, абсурдный аргумент — соображение о том, что в случае, если германцы все же двинут войска на Париж, то в самой Германии всенепременно вспыхнет пролетарская революция, которую в Европе остановить уже не удастся никому. Более того, выдвигался даже тезис и желательности ситуации, при которой Второй Рейх будет спровоцирован двинуть войска вперед, поскольку, как утверждают вожди-теоретики, нынешнее равновесие губительно для дела революции, ввиду того, что позволяет «империалистическим буржуазным хищникам», высвободить войска с фронтов и подавить революционное движение внутри своих стран, оказав затем помощь соседям. Посему, было договорено, что нужно идти на любые уступки немцам (все равно, мол, потом все вернем в результате европейской революции), лишь бы нарушить устоявшееся уже равновесие.

Я вздохнул. Что ж, вполне может быть. Достаточно похоже на рассуждения большевиков в начале 1918 года в моей истории. Не один в один, конечно, но что-то общее просматривается.

— И все же, кто формально возглавляет внешнюю политику в этом балагане? Кто будет договор с немцами подписывать?

Глава МИДа привычным движением перекинул лист в папке и сообщил:

— Согласно самым свежим сообщениям из Парижа, вести переговоры с германцами поручено главе «социального комитета внешних сношений» Жану Аллеману, участнику Коммуны образца 1871 года. Но данный господин в весьма преклонных годах и потому в Компьень отправился возглавляющий «социальный комитет мира» мсье Пьер Бризон с самыми широкими полномочиями.

— А Ленин?

— А возглавляющий «иностранную коллегию РевКомИнтерна» господин Ульянов (Ленин) курирует вопросы помощи иностранным революционерам и зарубежным революциям.

— Имеет ли он отношение к идее заключения мира с немцами?

Свербеев сделал неопределенный жест.

— Трудно сказать, Государь. Проверенной информации, которая заслуживает доверия, у нас крайне мало. Известно, что в высших сферах революционного хаоса Парижа дискутируется тезис о необходимости спровоцировать беспорядки, а возможно и революцию в соседних с Францией странах — Великобритании, Италии, Швейцарии, Испании, Австро-Венгрии и, в первую очередь, в Германии. Именно Германию многие в Париже считают ключом к всеобщей европейской революции, которая, по их мнению, должна стать первым шагом к революции во всем мире. И, насколько я могу судить, дело не ограничивается лишь дискуссиями. В соседние страны уже отправлены или отправляются разного рода эмиссары, призванные либо возглавить местную революцию, или помочь местным ее устроить. Исходя из этого и предполагая некоторые возможные функции этой самой «иностранной коллегии», мы не можем исключать роль и влияние на события господина Ульянова, однако и оснований говорить об этом с какой-то степенью определенности у нас нет.

ИТАЛИЯ. РИМ.КВИРИНАЛЬСКИЙ ДВОРЕЦ. 7 (20) июня 1917 года.

— Ваше Высочество изволили написать мне письмо с некоторыми пожеланиями.

— Да, князь, это верно.

Волконский склонил голову.

— Подобрать Вашему Высочеству толкового учителя русской словесности дело непростое.

Иоланда удивленно вскинула брови.

— Вот как? Мне казалось, что в Италии живет довольно много русских, и немалое число из них как раз и являются разного рода литераторами.