Таис Сотер - Последний Тёмный

— Какую власть дух над тобой имеет? — нахмурился инквизитор, останавливая сумбурную речь мага.

Да никакую. Иначе бы ты у меня тут языком не трепал, мелкий засранец. Ну раз ты так со мной, то и оставайся один.

Лука почти услышал, как Гохр обиженно хлопнул за собой дверь. Оставив его одного перед пытками.

— О, он явно пытается сбить мою душу с пути благочестия. Нашёптывает скверные мысли, толкает на нечестивые деяния.

Инквизитор тут же подобрался, подобно псу, учуявшему кость:

— И на какие деяния он уже успел тебя толкнуть, маг?

— Э-э-э… да так, ничего серьёзного.

Вот как раз о своих «деяниях» Луке совсем не хотелось говорить. А инквизитор, почувствовав, что затронул что-то важное, явно не собирался отвлекаться дальше на пустой трёп.

— Ничего серьёзного, говоришь? А тёмным чарам тоже он тебя научил?

Лука промолчал. Сейчас внимание его было сконцентрировано на руках монаха, перебиравшего на столе свой инструментарий. «Вот только не эту штуку с шипами. И иголки лучше не надо… Ох, а вот это вообще для чего?! Нет, не надо об этом думать».

Когда рука инквизитора остановилась над сосудом с прозрачной жидкостью, Горгенштейн почти испытал облегчение. Святая вода? Скорее всего, ничего приятного, но едва ли слишком болезненно.

Монах окунул указательный палец в глиняный сосуд, и размашисто начертил что-то на лбу мага. Несколько капель стекли вниз, и Лука почти машинально слизнул влагу. И правда, вода. Правда чуть жжётся, но это тоже вполне ожидаемо. Терпеть можно.

Сконцентрировавшись на ощущениях, Лука совсем не успел уловить смысл нараспев прочитанной инквизитором молитвы. Впрочем, едва ли маг её знал бы — в молитвенники он не заглядывал, да и литургикой не интересовался. «Хотя бы стоило заглянуть в конспекты Лавеля, хотя знал бы, как себя вести».

Но, чего бы ни добивался монах, на Лукреция это явно не подействовало. Молодой маг так и сидел с немного растерянным и нервным выражением лица, но никакого дискомфорта он, судя по всему, не испытывал.

— Следовало бы ожидать, что мальчишка врёт. Он скорее похож на юродивого, чем одержимого, — фыркнул секретарь, внося что-то себе в записи. — Хорошо, протокол соблюдён. На добровольное сотрудничество чернокнижник не идёт. Можешь приступать.

— Но я…

Лука не успел договорить, подавившись кляпом, буквально вбитым ему между зубов.

— Ты уже достаточно соврал. Придётся платить. Начнём с пальцев рук.

Инквизитор разжал сведённую в кулак левую ладонь Лукреция и восхищённо поцокал языком.

— Пальцы как у аристократов — изящные, тоненькие. Такие и калечить грех. Так что, пожалуй, повременим с тисками и пилами.

Он взял узкий, острый клин и приложил к ногтю среднего пальца, примериваясь.

— Я думаю, легко войдёт и без молоточка.

Инквизитор вводил клин в нежную плоть под ногтём медленно, совсем не торопясь, изредка поглядывая на сведённое мукой лицо мага. Монаху не доставляло удовольствие видеть чужую боль, даже если он и знал, что в дальнейшем она поможет грешнику раскаяться и прийти к Богу, но к работе он подходил усердно.

Когда железо дошло до основания ногтя, потемневшего от крови, монах приступил к другому пальцу. То и дело юнец пытался потерять сознание, но почти тут же приходил в себя. Правда, он почти перестал дёргаться, только мелкая дрожь да гримаса на лице говорили о том, что маг чувствует боль всё также остро.

Из-за слёз, непрерывно текущих из глаз, у Луки заложило в носу, и вскоре он начал задыхаться. Правда, умереть от собственных соплей ему не дали — монах предусмотрительно вытирал нос магу пахнущей кровью тряпкой, заботясь о нём как о беспомощном младенце. А потом вновь продолжал вгонять острое железо в сведённые судорогой пальцы.

Всего пять клиньев. По одному на каждый палец левой руки. Сколько времени это заняло? Полчаса, меньше, больше? Лука знал лишь только, что ни одна тайна, которую он хранил, не стоило той боли, что досталась ему только что.

«Проклятье. Снимите кляп. Дайте сказать! Признаться. Хоть в чём-нибудь…».

Но ничего не закончилось. С неприятным чавкающим хлюпом монах выдернул один из клиньев, оставив остальные, подобно странному украшению, торчать из кончиков пальцев.

— Хочешь поговорить? — внимательно посмотрев на чернокнижника, спросил инквизитор. Но когда тот кивнул, с сожалением покачал головой. — Если бы я думал, что ты усвоил урок, я незамедлительно так бы и сделал. Только я знаю таких юнцов как ты — самонадеянных, высокомерных, до последнего надеющихся на свою ложь. Нет, правды от тебя сейчас явно не дождёшься, лишь ладно скроенную ложь. И что мне тогда делать? По-настоящему искалечить? Лучше я предпочту скорее завершить начатое, а уж потом выслушать то, что ты вздумаешь мне сказать. У тебя есть ещё время, чтобы подобрать верные слова для описания своих злодеяний.