Илья Рясной - Семь смертей майора Казанцева

Лорд видел все смутно. Взор расфокусировался. Но все же он различил, что эти двое возились у скалы. Вроде бы прямо в каменной стене открылась ниша, откуда голубоглазый что-то извлек. А когда он вернулся к своим спутникам, в руке его был золотой футляр с замысловатыми узорами

Голубоглазый посмотрел на ошарашенного, трущего глаза лорда, и снизошел до объяснений:

– Это легендарный свиток Тамаха Ан Тира. Мы достаем его, когда приходит час. И тут же возвращаем обратно.

– Для чего? – спросил лорд.

Будто не услышав вопроса, голубоглазый продолжил:

– У тебя нет своей воли и своего пути. Ты лишь ступенька в лестнице. Лишь песчинка в песочных часах. Смотри. Это твой час…

Голубоглазый снял крышку с футляра. Вытащил свиток и протянул лорду.

Лорд Радклифф был хорошим для своего времени специалистом по старинным рукописям и мертвым языкам. Но он не смог даже отдаленно определить, из какого материала сделан Свиток и на каком языке написан текст.

Через минуту голубоглазый забрал свиток обратно. Развернул его и начал нараспев зачитывать. Голос теперь звучал не гортанно-агрессивно, а мягко, ритмично, он обволакивал сознание, как доза морфия. Слова были незнакомые, мир вокруг лорда как будто стало трясти и корежить. В голове гудело все сильнее.

Лорд отвлеченно отметил, как кулем завалился на землю его верный сердар. И, наконец, к своему облегчению, сам лишился чувств.

«Отравили», – была последняя ясная его мысль…

Очнулся он утром. Паломников не было. Сирдар лежал рядом, свернувшись калачиком на рогоже, и глубоко дышал, вздрагивая во сне, как бродячий пес. Костер давно прогорел, даже угольки остыли.

Вещи, припасы и вьючные лошади были в целости и сохранности. Поэтому мелькнувшая сперва у лорда мысль, что злоумышленники бесстыдно ограбили его, не выдержала проверку действительностью.

Он растолкал сирдара. Тот просыпался неохотно. Открыл глаза, непонимающе озираясь. Потом, видимо, вспомнил, что произошло вчера. Щека его нервно задергалась, а глаза забегали виновато и воровато.

Прямо перед потухшим костром стоял современный термос с горячим чаем. Это был знак доброго отношения и извинений со стороны индусов, покинувших путников без должных церемонии прощания. Чай очень пригодился, поскольку лорда била дрожь, казалось, будто он промерз до костей, несмотря на то, что солнце припекало достаточно сильно.

Сирдар лопотал, что нужно срочно уходить. Что их спутники коварно перевернули чашу судьбы, а это добром не кончится. И это теперь для них дурное место. Однако лорд попытался осмотреть скалу, из которой индусы извлекли золотой футляр и, если верить голубоглазому, должны были со всем почтением вернуть его обратно. Скорее всего, в Радклиффе взыграл хищный пиратский инстинкт прирожденного англичанина – хапнуть все, до чего дотянешься, и плевать на всех. Искус был велик.

Стена была гладкая. Где-то в ней есть закрытая камнем ниша. Но где? Никаких намеков.

Вскоре желание завладеть предметом у лорда как-то развеялось. Он вспомнил потусторонний холод, исходивший от предмета. Прислушался к жалобным причитаниям сирдара, пророчащего всяческие беды, если они тут же не уберутся отсюда. И он решительно прикрутил вентиль своего котла, в котором кипели алчность и желание завладеть уникальным артефактом, который мог удивить весь ученый мир.

Потом было возвращение из Тибета через Среднюю Азию. Остановка в монастыре Джа Тхао. Там по какому-то наитию, эфемерному, но настойчивому, лорд оставил часть дневника с описаниями таинственных индусов и загадочного Свитка.

Книги Радклиффа пользовались в то время большой популярностью в Европе. И эта история могла бы стать центральной в очередном его автобиографическом произведении, а то и во всем творчестве, привлечь множество читателей. Но вместе с тем был нешуточный риск заполучить репутацию безудержного фантазера.

Однако дело было даже не в этом. Лорд каким-то образом ощущал, что рано откровенничать с миром о Свитке Тамаха Ан Тира. Будет лучше, если дневник с описанием фантастического события и с конкретной наводкой на его место останется в надежном хранилище.

Никогда англичанин не упоминал об этом приключении. А вторую часть дневника оставил в Санкт-Петербурге, куда прибыл из Средней Азии. В пути он сильно разболелся, петербургские врачи долго пытались поднять его на ноги.

Выздоровев, лорд Радклифф отправился в Англию. Но некоторое его имущество в суете и неразберихе осталось в России. В том числе и половина дневника, которая потом оказалась в коллекции одного из великих князей, а после Революции перекочевала в московский государственный архив.