Илья Рясной - Семь смертей майора Казанцева

– Он на меня произвел впечатление серьезного человека, – пытаясь сдержать улыбку, произнес я.

– Он? Серьезного?.. Впрочем, вам действительно не обойтись без нормального специалиста с дипломом, в отличие от полуграмотного самоучки!

Так она присоединилась к нам.

Шаг сделан. Завтра вылет с военного аэродрома в Чкаловском.

Тяжесть на плечах лежала солидная. Решение принято. А куда эта нить выведет меня – в пропасть или к Предмету? Чему быть, того не миновать…

Глава 24

Военный турбовинтовой самолет АН-26 – это неприхотливая и надежная ездовая лошадка. Десятилетиями честно он служит Вооруженным Силам России и пока уходить на пенсию не собирается.

Этот борт еще недавно был генеральским и использовался для штабных целей. Салон без рядов кресел, зато с длинными столиками, на которых можно раскладывать военные карты со стрелками наступлений и овалами огневых мешков. А еще были комфортабельные мягкие кресла и диванчики, санузел. Все, как у людей.

Только трясет не по-детски. Винты с какой-то злобной неистовостью перемалывают воздух, передавая дрожь своего нервного напряжения корпусу самолета и пассажирам.

Сей воздушный лимузин был выделен для нашей небольшой компании. И уже почти девять часов продолжается полет – с посадками на разных военных аэродромах. Долго. Но так надо.

И мы уже как-то привыкли к этому полету. Обжились в салоне.

Вон, Писатель пялится с интересом в круглый иллюминатор, за которым проплывают пики гор. За три дня, прошедшее с нашего первого разговора, он полностью пришел в себя. Округлился лицом. Синяки пожелтели и скоро сойдут. И в глазах горел бесовский огонек неуемного любопытства и жажды авантюр. Предстоящим делом он был заинтригован до дрожи и потери инстинкта самосохранения.

Ива лениво листает толстый журнал на английском языке и всем своим существом демонстрирует презрение к происходящему. Да, характер – это порой не столько подарок небес, сколько наказание.

Группа «гопников» заблаговременно вылетела отдельным бортом. С оружием, снаряжением – как положено порядочным людям. Думаю, их самолет уже приземлился на русской военной базе. Так оно лучше. Ни к чему, чтобы у местных властей возникали лишние вопросы типа, а зачем это в суверенный Точикистон прибыли гости из далекой России с автоматами для бесшумной и беспламенной стрельбы, снайперскими винтовками, а также со всякими дефицитными пластиковыми взрывчатками, ноктовизорами и прочими атрибутами экзотического времяпровождения?

Аэродром в Чкаловском. Военный борт. Зеленые человечки. Армейская суета. Она настроила меня на ностальгический лад. Вспоминалась моя, в общем-то, счастливая до определенного момента армейская судьба. Но вместе с тем воспалились старые душевные раны, до сих пор не залеченные. Вновь обрушились тягостные переживания, долгие годы не дававшие мне покоя. Я их вовсе не победил, а всего лишь научился сторониться их.

Искренне убежден, что все события моей донельзя странной жизни – и детство, и служба, и поиск предметов – все связано единой цепью. Не представляю, как живут люди в размеренном мире, лишенном лихих поворотов и жгучих загадок. Я просто не знаю такого состояния. Рядом со мной всегда следуют тайны, порой зловещие. И самая большая тайна – это я сам.

Ну, если разобраться – кто я такой? Человек без привязанностей, семьи, женщин, и даже без внятного прошлого. Ничто человеческое, конечно, мне не чуждо – как говорится, люблю молодых женщин и старое вино, и чтобы не наоборот. Иногда мне по душе прикосновение к красивым интерьерам и вещам. Иногда тянет в аскезу. Я могу грустить и смеяться. И все равно не покидает ощущение – все это декорации. Эмоции, страхи и восторги – все наносное. Все никак не относится к моему истинному Я. И кто тогда этот Я? Робот, идущий к цели и с маниакальной целеустремленностью выполняющей задачу? Марионетка в руках неведомых сил?

Детство будто покрыто туманом. Нет ощущения его целостности. Вспоминаются отдельные фрагменты. Детдом. Не такой, как описывают в криминальной хронике, где в администрации одни воры и педофилы, а дети – начинающие уголовники. Скорее он походил на суворовское училище. Ходили строем, штудировали учебники под угрозой лишения сладкого, а позже и карцера. Присматривали за нами внимательно.

Уже офицером сдуру потянуло меня в места моего детства. Вместо знакомого здания детского дома увидел поросшие кустарником развалины.