Илья Рясной - Семь смертей майора Казанцева

Она послушно устроилась на переднем сиденье. А я с кряхтеньем уселся за руль надежной, но не слишком комфортабельной отечественной машины.

«Гопники» ребята тактичные. Даже водительское кресло так отодвинули под мой рост, чтобы удобнее было.

В бардачке лежал листок с надписью. На нем был аккуратно выведен авторучкой адрес. И больше ничего. Но и так все понятно.

– Ива, вы жить хотите? – спросил я без церемоний.

Она только кивнула.

– Тогда вам придется переждать бурю в укромном местечке. Если вы появитесь в привычных местах обитания, то это будет ваш последний день. Согласны?

Она снова кивнула.

Эх, люблю вот таких понятливых, хотя и странных женщин…

Глава 17

Застава номер три, в просторечии «трешка», зарылась в землю в бомбоубежище на территории законсервированной картонной фабрики на окраине Москвы. Каким-то образом его вывели из числа действующих объектов гражданской обороны. И когда власти, в связи с очередным обострением отношений с Западом, принялись спешно восстанавливать противоатомные укрытия, изгонять из них склады китайской контрабанды и притоны наркоманов, «трешку» просто не заметили. Ее как бы отныне и не существовало в природе.

Но она была. Это одна из наших опорных точек, использовавшаяся для всяких, по большей части, грубо попирающих закон дел. Там была предусмотрена хитроумная система обороны от чужаков, а также пути эвакуации через проходящие рядом и крайне запутанные подземные коммуникации.

На «трешку» я прибыл часа через три. Перед этим обустроил на оперативной квартире Иву. Оставил ее на попечение группы поддержки – мало ли что. Она уже вплетена в ритм Поиска и наверняка еще пригодится. Да и бросать людей, попавших в смертельно-опасное положение из-за наших действий, не в правилах «Фрактала».

Как я и рассчитывал, за это время пленного немного привели в себя. Наскоро подлечили рану. И подготовили к откровенной беседе.

«Обезьян», имени которого по причине отсутствия документов я не представлял, сидел на привинченном к полу табурете в пустой просторной комнате с низким потолком и плафоном на стене, светящимся мертвенно-бледным светом. Нога его была перевязана, а руки свободны от наручников.

Мне не впервой потрошить клиента на предмет важной тактической информации. Изощряться и оригинальничать я не стал. Начал разговор устало-снисходительно, с простого вопроса:

– Ты чьих будешь, убогий?

– За метлой-то следи, – вызывающе по блатному протянул уже осмелевший уголовник, видя, что обращаются с ним терпимо.

Ну как же – не бьют, врача привели, подлечили, укол сделали, лекарствами накормили. По всему получается, что он в руках государственных структур – братва бы так миндальничать с пленным не стала. А с государственными структурами можно и права покачать, и в итоге на шею сесть. Не станет тот же уголовный розыск убивать задержанного. Главное теперь до юристов-крючкотворов добраться. А там прокуроры, адвокаты, улики, поруки и прочее. В общем, карта пока нормально ложится… Он так считал.

Я врезал ему ладонями по ушам – очень болезненно, но так, чтобы не перебить барабанные перепонки. Мне с ним еще беседовать по душам. Потом заломил ему руку, сметя с табуретки и пригнув к полу. И равнодушным голосом проинформировал:

– Отвечаешь на вопросы. Вежливо и откровенно. За каждый хамский выпад буду бить. И гораздо больнее…

Усадил его обратно на табурет.

– Ну, ты беспредельщик, – бессильная злость плескалась в глазах уголовника.

– Я на работе. И ты на работе. Моя работа спрашивать. Твоя работа – отвечать. Это ясно?

– Сейчас твоя сила. Уверен, что всегда так будет?

Я только усмехнулся, а потом приблизился к нему, смотря в глаза, которые «обезьян» тут же отвел.

– Слушай внимательно, гнида уркаганская. Будешь юлить, я тебе выдерну ногти. Переломаю пальцы. Отрежу выступающие части тела. Подыхать будешь долго и очень болезненно. А потом приду к твоим близким, если они есть у такого подонка. И предъявлю им счет за тебя и за то, что они сладко жрали и пили за счет человеческого горя. Или мы говорим как добрые собеседники? Тебе выбирать.

– Как собеседники, – через силу произнес бандит. Его проняло.

– Повторяю первый вопрос. Кто ты и откуда такой красивый нарисовался?

Выяснилось, что это дважды судимый Георгий Савоськин, кличка, понятное дело, Савоська. Начинал в девяностые в Мытищинской бригаде. После ее разгрома помаялся и помотался по миру. Жил и в странах СНГ, и в Европе. Два года назад вернулся в Москву. Собрал из старых корешей бригаду. И стали работать как встарь. В основном, по прибыльным заказам от раскрутившихся бывших коллег по бандитскому промыслу, ставших коммерсантами и утратившими навыки обтяпывания грязных мокрушных делишек.