Ande - Старые долги

— Не лишено — задумчиво сказал Горик. Узнав, что я не претендую на место Директора, на которое он, кажется, облизывался еще со школы, он подуспокоился.

— Только что там с приватизацией? Как ты это себе видишь?

Рассказал про приватизацию. Сказал что в институте у нас много разговоров. И что выкупить блокирующие пакеты — гавно вопрос.

— А деньги то откуда? — это брат.

— Дык создадим частную конторку, через которую будем вести расчеты за сделанные Управлением работы. И на дельту приватизируем. А с учетом одномоментности платежа, то и за полный расчет.

— А кто конторку возглавит? Ты что ли? — Горик был весь в подозрениях.

— Не. Выберите скромного, надежного человека, который будет делать только то, что вы скажете.

Паша и Горик задумчиво уставились на жену Горика, которая скромно ела салатик за столом напротив. Она работает технологом и очень славная. Уловив направленные на неё взгляды, она подняла голову и сказала:

— Придурки вы. А ты, Егор — сатрап. — ну, чтоб не мешали есть человеку.

— Ладно, — сказал Горик. — пошли ко мне. Позвонишь финнам. Представишься. Сан Саныча позовем.

— А кабинет то у тебя, Горик, побольше Пашиного! А с виду ты — скромный. — заявил я входя вслед за всеми в логово Главного Инженера.

— Все мелкие клерки, особенно начинающие, считают, что хамить начальству — верный способ заявить о себе. — срезал меня Горик. Снял трубку, попросил секретаря соединить с Хельсинки.

Я уже посмотрел переписку по долгам. Испытал чувство умиления. Эти кипы бумаги. Эти вежливые обороты. Это из пустого в порожнее… Единственный на все управление факс стоял в спец. комнате, вместе с телетайпом. И факсы считались документами строго учета. Прелесть!

— Ты думал, что ему скажешь? — это брат.

— Чего тут думать? Главное не заболтаться. Всерьез говорить будем при личной встрече. А это все — пустое.

Селектор ожил, и сообщил: «Хельсинки, Егор Михайлович». Горик кивнул мне на телефонный аппарат без диска.

— Алло! Здравствуйте! Здесь Антон Мостовский, Управление. Советский Союз. С кем я разговариваю?

— Страаааствуйте! — непередаваемый финский акцент — стесссь Пекка Майниннен. Конццеееерн ТВО.

— Speak English? — спросил я. Совершенно не хотелось слушать его мучительный русский.

— Yes!! — раздалось оттуда.

Дальше мы беседовали по-английски. Для начала договорились называть друг друга по именам. Я — Тони, он — Пекка. Потом обсудили погоду в Хельсинки, и Ленинграде. Потом перешли к делу, и согласились, что по телефону много не решишь. Я деликатно намекнул, что у нас долго оформляются выездные документы. Пекка сказал, что официально он может приехать через месяц. Но может и просто приехать в выходные как турист. Если у меня есть возможность помочь с проживанием. Договорились созвониться на неделе, а связь поддерживать через секретариат Управления и Концерна. На том и закончили.

Когда я положил трубку, в комнате стояла тишина. Горик и Паша как то внимательно меня разглядывали. А Сан Саныч держал такой покер-фейс, что было очевидно, — он прикидывает, выдернуть мне сначала ногти, или сразу яйца в тиски. Среди работяг ходили слухи, что в подвале управления у него комната для пыток.

— Английский? — нарушил тишину Паша. — интересно, откуда?

— Знаете товарищи, вот вас здесь трое. И все с высшим образованием. А некоторые и вовсе с красным дипломом. С грустью констатирую, что пивные вас интересовали больше, чем учеба, особенно языкам. Или это были женщины? Что вас отвлекало, товарищи?

— Ну и о чем договорились? — уффф, съехали с темы.

— Что встретимся, и обсудим. Сан-Саныч! Он по приезде заселится в Асторию, у меня там знакомые, помогут. Ты по своей линии сделай так, чтоб ко мне не приставали. А то ведь рот не успею открыть — уже упакуют. И хорошо если за фарцровку. А то ведь начнут шить гомосексуальные домогательства к иностранным гостям!

— Гомосексуальные домогательства? — Сан Саныч впервые за сегодня открыл рот. По его глазам я вдруг понял, что подкинул ему богатую вербовочную идею. — Ты позвони перед встречей. Или мне поприсутствовать?

— Боюсь, ты столько не выпьешь.

— Я бы попросил не принижать нашу службу.

Он вообще парень с юмором. На этом мы много позже с ним и сошлись. Но оказывается он и сейчас не стесняется.

— Ни в коем случае! Просто будут коммерческие переговоры. Это очень интимная штука. Я его буду соблазнять и обольщать. Или ваша служба любит тройничок?