Алексей Сергиенко - Чистка

Как только «Спасение» достигло этой точки, состоялся долгожданный первый контакт. Мы быстро собрали висящую около чужого корабля Прихожую — километровый тороид, вращающийся вокруг неподвижного шестиугольного космического дока, обслуживающего десяток грузовых и пассажирских судов ближнего действия, беспрестанно снующих между земной станцией и расположенным по оси «Спасения» инопланетным докам.

Экуменическую делегацию провели в гигиеническую комнату — прекрасный эвфемизм для ядрёного дезинфицирующего душа, проводимого под контролем медицинского кибера, тщательно следящего за тем, чтобы обработке подверглась каждая складочка, каждое отверстие.

Заключённые в тюрьмах, я ручаюсь, проходят менее дотошный осмотр. Он длился, длился и длился — чудовищные восемь минут, наполненные страхом, смущением, резью в глазах и мятным запахом. Всё это время персонал тщательно проверял и обеззараживал нашу одежду, обувь и багаж.

Одевшись, мы снова собрались в маленькой комнате ожидания, старательно опуская глаза. Вся наша жизнь словно разделилась на две части — до чистки и после.

— Мне интересно, а проходят ли Оликс аналогичный процесс при путешествии на Землю? — возмущённо сказал Науэль, ёрзая на стуле.

И он сам, и его шафрановая мантия стали на пару тонов светлее и благоухали туалетным антисептиком.

— Вот совершенно без понятия, — пожал я плечами.

Бухгалтер-квакер из Ланкастера не может быть знаком с протоколом о запрете биологического переноса в договоре о добрососедстве и сотрудничестве, подписанном Оликс и Комитетом Обороны Земли. На самом деле Оликс не подвергаются такой жёсткой биологической обработке, поскольку никогда не покидают своих посольств, в которых отсутствует воздухообмен с окружающей средой. Сравнимой с нашей дезинфекцией, они подвергаются только когда возвращаются на корабль. Это, в общем, тоже довольно логично.

Мы поднялись на лифте до зоны нулевого тяготения, расположенной по оси тороида. Ещё при входе в лифт предусмотрительный Науэль снова предложил мне принять таблетку от морской болезни. Я не стал отказываться.

Пара стюардов помогла нам переместиться к стыковочному узлу, состоящему из двух вставленных один в другой стеклянных цилиндров. Между ними располагались уплотнители, позволяющие цилиндрам вращаться один в другом, не выпуская воздух в вакуум. В сетчатом тоннеле, протянутом по центру цилиндра, находилось множество людей, снующих вперёд и назад, словно какие-то мартышки.

Увидев эту конструкцию, Науэль пренебрежительно фыркнул и повернулся ко мне. Я понимающе кивнул — с точки зрения обывателя, выросшего в «мире шаговой доступности», эта конструкция выглядела нелепо и архаично.

Мы толкались, извиваясь словно выброшенные на сушу рыбы, и перемещались по верёвочному коридору к нужному нам шлюзу, к которому был пришвартован наш космический паром.

Забравшись внутрь, я огляделся. Кабина парома представляла собой узкий цилиндр с крошечными окошками и мягкой обивкой на стенах. На узкой тропинке пола были закреплены в два ряда странные кресла с подлокотниками — словно в огромном стоматологическом кабинете. Из исторических драм я помню, что такие кресла раньше стояли в самолётах.

В носу, огороженном пластиковой перегородкой, находилось место «пилота». Забегая вперёд, могу сказать, что за всё время нашего перелёта пилот ничего не делал, погрузившись в игровую реальность: всю работу по пилотированию выполнял искин корабля, тогда как пилот был не более чем мерой предосторожности. Сомнительной мерой — как по мне, надёжность искина много выше человеческой.

Протиснувшись по узкому проходу между кресел, я занял место у одного из маленьких окон. Обзор загораживала решётчатая стена дока, вдоль ячеек которой вились кабеля и трубопроводы. Как и всё в открытом космосе, её ячейки были либо ярко освещены слепящим солнечным светом, либо были скрыты угольно-чёрной тенью.

От этого контраста рябило в глазах, но не успел я закрыть иллюминатор шторкой, как заработали укреплённые в хвосте парома газовые сопла, выпустив поток сжатого газа. Их дробные щелчки напомнили мне о посещении стрелкового тира.

Стенки дока дрогнули, начав с постоянно ускоряющейся скоростью двигаться вдоль окна. Я прижался к стеклу, рассчитывая увидеть «Спасение Жизни» — но в первые секунды полёта видел только непроглядную тьму космического пространства.

Не успев расстроиться, я снова услышал щелчки газовых клапанов. На этот раз звук, казалось, исходил прямо из-под моего кресла — включились двигатели ориентации, развернувшие паром боком, слегка раскрутив его вдоль продольной оси. Этот манёвр не имел практического значения, за исключением предоставленной нам возможности восхититься зрелищем межзвёздного корабля.