В Бирюк - Столократия

Или здесь правильнее не "лице..."?

-- Н-н-нет... Мы так не договаривались...

-- Тогда мойтесь быстрее и пошли.

***

Интересно: может мне гастроли устроить? "Чёс" по "кагалам"? Ездят же всякие... фокусники. Слепим шоу. Такое... непритязательное. А кульминацией... из Маяковского: "Я достаю из широких штанин...". И негромкий звон серебра, сыплющегося в пущенную по кругу шапку... Хотя вряд ли: у них там это не экзотично, у своих такое же.

Опять же - Всеволжск, нужды-заботы, этногенез выкипает...

Вот так, движимый исключительно чувством долга перед жителями моего города, я был вынужден отказаться от лестного предложения. Предложения, которое я сам себе сделал: стать бродячим фокусником-эксгибиционистом. Но серебро меня, всё равно, догнало.

***

Иона - Муромский наместник Черниговского епископа Антония, уже пришёл. Маскируя суровостью тона некоторую растерянность, начал, было, задавать каверзные вопросы. Типа:

-- А веруете ли вы во святую Троицу?

На что Беня немедленно отвечал в своём стиле:

-- А шо, вы сами не видите? А во шо ещё и веровать-то? Окромя её, родимой? Неделимой, несливаемой...

Из меня рвалось продолжение: "Без аннексий и контрибуций... помешанной и посоленной". Но постепенно нарастающая толпа прихожан, с Ионой и моими иудеями во главе, повалила внутрь церкви. А я, напомнив окружающим про персональный восемнадцатилетний запрет на "вхождение в храм", гулял на солнышке по церковному двору. Пытаясь представить себе: как оно тут будет в 19 веке. В 21 - тоже интересно, но не настолько.

Наконец, все, под колокольный звон - для новообращённых и в колокола позвонили! - отправились обедать.

Неофиты в длинных белых рубах имели вид ошалелый и глупый. Пресвитер - глуповато-благостный. Как после хорошего секса. Я бы не стал мужику кайф портить - годы его уже... когда он ещё в следующий раз... Но - дела-заботы.

-- Иона, как бы у тебя попами разжиться?

-- Чего?! Какими попами?!

-- Нормальными, православными. Городок мой растёт. И людьми и землями. Нужны пастыри. И для проповеди, и для крещения, и для окормления.

-- Так у тебя ж есть. Аггей-то служит?

-- Служит. И не худо. Но я его хочу в другое место перевести.

-- Х-ха... Священнослужителей с места на место переводить - дело епископское. Коего персону в здешних землях я представляю.

-- В здешних - каких? Ты - Наместник Муромский. Стрелка - не Муром.

-- Моего благословения на переход Аггея не дам!

Пресвитер! Твою в бога, гроба, душу...! Что ты ломаешься?! Как институтка в борделе: дам, не дам, дам, но не вам...

-- Так мне к Феде Бешеному в Ростов гонца слать? Или прямиком в Царьград? Стрелка-то и не Русь.

Ставить священника на приход в чужую епархию - нельзя. В здешних краях - две епархии. По Оке - Черниговская, по Волге - Ростовская. Стрелка моя... Даже и не думая, не желая, не планируя ничего, я снова попадаю в положение "на лезвии", на границе двух, вот в этом месте враждебных, сил. И начинаю торговаться, набивать себе цену.

"Смотри! А то уйду к другому!".

Причём, как и в ситуации между Ибрагимом и Боголюбским, реально у меня выбора нет: под Федю Ростовского я точно не пойду.

Теоретически можно что-то замутить с новгородским архиепископом. Или, вправду слать гонцов в Царьград, уходя вообще из-под Русской церкви? Дорого, долго, проблемно. Вот я и наезжаю на бедненького Иону.

Хотя какой он бедненький?! Крепкий рослый старец с длинной узкой седой бородой, здоровенным высоким лбом с залысинами и впалыми висками, пристальным, прожигающим взглядом тёмно-карих глаз.

Профессия у него такая: глазом души вынимать. Как некоторые глазом пивные бутылки открывают. Или - взад вбивать. Как некоторые - молотком гвозди вколачивают.

Иона завёлся с пол-оборота. От контраста.

То он пред Господом души иноверческие, подобные оскверненному сосуду, омыл водою освящённой в купели крестильной, дабы могли они восприять млеко благодати. И возрадовался Господь. И душа раба его Ионы, просветлилась и возликовала.

А то - какой-то хрен лысый, без роду, без племени, ни бороды, ни ума - пальцы гнёт, палки вставляет, указывать вздумал!

Иона, уже малость принявший на грудь, по-свирепел лицом и рявкнул:

-- Аггей - раб божий! В воле моей! Где я скажу - там и будет! А ты вздумаешь перечить - прокляну!

И грохнул об пол своим резным посохом.

Полы - деревянные, звук... - как по бас-барабану.

Застолье - довольно обширное, человек 30. Включая Живчика и его жену с двумя маленькими сыновьями. Живчик ещё и не сказал ничего, а княгиня поднялась, всем улыбнулась. Детишек - за ручки, слуги-служанки - спереди-сзади: