Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— Великий король Эрлот, друг мой! Величайший. Он никогда не гнушался черной работой, и потому стал таким великолепным правителем.

Кастилос развел руками:

— Ты говоришь — и я слышу самого себя.

Роткир, давно уже нервно переминавшийся с ноги на ногу, подал голос:

— Я могу идти?

— Представления не имею, почему ты еще здесь, — отозвался Ливирро, подойдя к стене, из которой торчал рычаг. — У тебя полно работы.

Роткир поклонился, бросив взгляд на Ирабиль. Она еле заметно ему улыбнулась. В присутствии графа Роткир казался потерянным и беззащитным.

Граф дернул рычаг, недостающий фрагмент стены встал на место.

— Что же ты не представишь мне свою красавицу-сестру? — Теперь улыбка графа без остатка достается Ирабиль. — Ирия! Иди сюда, дай старику обнять тебя.

Принцесса, протянувшая было руку, не заметила, как оказалась стиснутой в объятиях графа. От него пахло фиалками.

— Кастилос так много о тебе рассказывал в свой прошлый визит, — вдохновенно врал граф. — Преодолев долгий путь до Алой Реки, он отверг мое предложение отдохнуть подольше и отправиться в Кармаигс вместе. Нет-нет, он спешил к тебе, постоянно вспоминал свою маленькую сестричку, которая осталась одна.

Ливирро опустился на одно колено, так просто и естественно, будто отец перед дочерью после долгой разлуки. Сжав ладошку И своими большими холодными руками, улыбнулся:

— Соболезную, дитя. Вы с братом так рано остались без родителей. Поверьте, я знаю, каково это — никогда не видеть матери, а отца потерять.

Глядя в печальные, добрые глаза графа, Ирабиль шепнула:

— Спасибо.

Голос молчавшего до сих пор барона разрубил тишину, словно топор:

— С каких это пор ты преклоняешь колено перед людьми, Ливирро?

Лицо графа окаменело. Он поднялся на ноги, тяжелый взгляд синих пока еще, но темнеющих с каждым мигом глаз уставился на фигуру в черном плаще.

— Я выражаю почтение родне дорогого друга, и на своей земле делаю это так, как считаю нужным.

— Может, еще руку ей поцелуешь? — Бледные губы растянулись в усмешке.

— Барон Ринтер, даже если я расцелую ей ноги, вас это никак не касается.

Повернувшись к застывшему со сложенными на груди руками Кастилосу, Ливирро махнул рукой в сторону барона:

— Забыл представить — барон Ринтер, ставленник его величества короля Эрлота. Видишь ли, Кастилос, всеми силами стараясь угодить королю, я так и не решился принять новые порядки. Слишком уж сильно полюбил созданную людьми культуру. Я — созерцатель, ты же знаешь.

— Конечно, — улыбнулся Кастилос. — Помню, как мы ночи напролет любовались засыпающим Варготосом.

— Как же мне не хватало этих разговоров, — вздохнул Ливирро. — Может, когда-нибудь еще посидим так же, как только я разберусь с делами. Варготос изменился, знаешь ли. Самая высокая башня теперь у южной стены.

— Должно быть, оттуда вид еще прекраснее?

— О, просто великолепный! Но позволь мне сделать небольшой подарок.

Ливирро щелкнул пальцами, мужчина со стеклами на глазах приблизился.

— Это портной, я уже тридцать лет заказываю одежду только у него. Настоящий мастер, и у него трое сыновей, унаследовавших искусство. Они одевают всех моих баронов.

Кастилос наклонил голову, приветствуя портного. От принцессы не укрылось настороженное выражение лица спутника.

— Признаться, ты меня смущаешь. Я прибыл с пустыми руками, а ты осыпаешь меня милостями, которых я ничем не заслужил.

Приподняв руки, Кастилос позволил портному снять мерку с груди.

— Ты пытаешься проявить вежливость, но невольно меня оскорбляешь, — вздохнул Ливирро. — Скажи лучше, что именно тебе хочется получить?

— Я не слишком оригинален. Мои вкусы полностью совпадают со вкусами его величества короля Эрлота.

— Великого короля, всеблагого в своей мудрости! — воскликнул Ливирро.

— Да благоволит ему Река во веки веков!

— Да продлятся вечность его дни на троне!

— Плащ с рукавами, недлинный, до колена. Брюки.

— Обувь? — поднял взгляд портной, уже снимавший мерку с ног Кастилоса.

— Пожалуй, ботинки с высоким голенищем и толстой подметкой. В странствиях лучшей обуви придумать нельзя.

Граф засмеялся:

— Да, я помню, как ты пришел сюда в этих полуразвалившихся тряпичных сапогах.

— С тех пор я очень серьезно отношусь к обуви, — улыбнулся Кастилос.

Портной вернул ленту на шею, его губы беззвучно зашевелились. Наконец, он кивнул:

— Будет сделано, господин. Можно идти?