Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Что-то сверкнуло, и Сиера повернулась к ущелью. Всколыхнулся и пропал испуг. В этот последний миг все стало предельно просто. Она даже не разглядела тех, кто стоял там, на берегу. Какая разница? Два сгустка смерти несутся сюда, один — ей, другой — ему.

В последний взгляд, который достался Сардату, Сиера вложила одну лишь мысль: «Я тебя освобождаю». И сбросила с себя оковы данного обета.

Сардат не успел ничего понять — Сиера, только что спокойно распускавшая веревку, вдруг прыгнула на него. От неожиданности он не устоял на ногах, упал, с головой погрузившись в ревущую воду.

Что-то вспыхнуло наверху — так ярко, что резануло глаза. Сардат замолотил руками и ногами, пытаясь уцепиться за дно, выпрямиться, встать. Неумолимое течение относило его все дальше, а вокруг почему-то кружились золотые песчинки. Кружились и гасли, медленно и печально, будто танцуя. Почти так же, как тогда, когда Сиера сожгла Рэнта.

Течением Сардата ударило об уступ. Кажется, в плече пошла трещина, но он просто отгородился от боли. Все — потом. Сейчас нужно понять, что происходит. Что это за вспышка там, снаружи?

Сардат выпрямился, приподняв голову над пенящейся поверхностью реки. Лишь только с глаз отекла вода, он увидел бушующее пламя, пожирающее мост. И больше — ничего. Разве что десяток-другой золотых песчинок еще кружатся в потоках воздуха, но вот и они погасли. Думать о них не хочется. Что-то страшное там, за этими песчинками. Что-то такое, откуда нет возврата.

Сардат двинулся к берегу. Взгляд, бессмысленно пометавшись, нашел двух вампиров, чьи лица показались знакомыми. Вытянувшиеся, обескураженные лица. Вот и они его заметили, бросили огнем. Два пылающих шара летят, угрожая смертью. Но где же страх?

Левая рука поднялась сама собой, окутанная черным пламенем. Чернота распространилась, разлилась по воздуху, будто щит, и жалкие снаряды разбились об нее. Сардат шевельнул пальцами — чернота исчезла.

Шаг за шагом. Вот заканчивается река, вот твердая почва под ногами. Хлюпает в сапогах вода.

— Где она? — Так буднично и спокойно звучит голос. Сардат будто со стороны его слышит.

Рука — правая рука — привычным движением лезет в карман куртки за папиросами. Но папирос нет. И куртки тоже нет — на нем чужая одежда, как во сне. Да можно ли думать иначе? Конечно, это сон! Откуда у него, старателя из крохотного поселка, меч на поясе? Откуда эта одежда? Откуда эти безумные воспоминания об отрезанной у барона руке? Может быть, только и надо, что проснуться?

Вампиры попятились, и Сардат ощутил, как закипает внутри гнев.

— Если я задал вопрос, я жду ответа, — процедил он сквозь сжатые зубы, чувствуя, как мешают, впиваются в десны клыки. — Ждать долго не стану. Где она? Сиера? Девушка, которая только что была тут?

Таких глупых лиц он никогда не видел. И вампиры еще чем-то там кичатся? У последнего недоумка в поселке выражение лица было поумнее.

Левая рука дрогнула на эфесе меча. Левой неудобно будет его вытащить, надо бы правой, но правая висит недвижной плетью, будто в растерянности не знает, что делать.

— Сгорела! — крикнул, наконец, один, выхватив меч. — Не видел, что ли?

Удар должен был развалить Сардата пополам, но черная пелена огня окутала, защитила, и меч рассыпался в прах. Вампир ахнул, отпрыгивая. Еле успел разжать ладонь, прежде чем и рукоять сгорела. Второй вампир отступил. В его расширившихся глазах отражается такой ужас, что это даже смешно. Надо же, его, Сардата, боятся вампиры. Так боятся, как не каждого ребенка напугаешь.

Вот рука вампира метнулась за пазуху, достала пробирку. Ну да, о пробирках что-то рассказывали… Сардат успел заметить позолоченную голову дракона, венчающую стеклянный сосуд. Пальцы вампира надавили на нее, и пробирка мигом стала прозрачной.

— Сгорела, — повторил Сардат слово, которое упорно не хотело забираться в голову. Скакало вокруг да около, странное, чудное. — Сгорела…

Пустота внутри такая, что туда можно упасть и лететь, лететь бесконечно, созерцая благословенную тьму. Тьма — это покой и ярость. Ярость, несущая покой. И разве может быть что-то прекрасней?

— Я устал, — вздохнул Сардат. — Как же я устал от всей этой дряни… Не нужно было сюда приходить. Не нужно было брать чужого. — Левая рука нащупала рядом с мечом старенький ножик, еще отцовский.

Острие сверкнуло у самых глаз. И, прежде чем боль, кровь и тьма залили мир вокруг, Сардат воскресил в памяти картинку, которую хотел оставить с собой даже во тьме. Обнаженная фигурка девушки, искаженная струями воды. Очищение. Возвращение. Смирение.