Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Левмир двигался беззвучно. Только чувство крови позволило Эмарису ощутить его присутствие рядом. А потом — голос:

— Эмарис, я не об этом прошу. Я прошу тебя убить ее. Потому что не знаю, смогу ли сам.

Глардот считал себя настоящим вампиром, и у него были на то все основания. Принять дар — не бог весть какая доблесть. Вопрос, что ты делаешь с этим даром после. Что делаешь с вечностью.

Считалось, что человек становится вампиром, преодолев порог жизни — сто лет. Тогда, если твой разум сохранился ясным, ты больше не назовешь себя человеком. Как будто умирает что-то внутри. И Глардот до сих пор помнил этот миг.

Целую вечность ему удавалось выживать, прятаться, охотиться на людей и ни разу не попасться. Он привык оставаться незаметным. И когда власть переменилась, ему стоило больших трудов обратить на себя внимание. Но к этому времени остатки человеческого сознания уже растворились. Вампир ясно понимал: теперь нужно стоять на виду, чтобы выжить.

И он поступил в услужение к барону Модору. Пас людей наравне с Рэнтом, ничтожеством, которое за глаза прозвал «бревном с ушами». Благо, это быстро закончилось. Как только из Кармаигса прибыли воины и устроили смотр, Глардот оказался в числе перспективных. Целый год он учился искусству войны, каждый день открывая новые и новые удивительные способности. Разве мог раньше представить, сколько огня по силам выплеснуть его душе? Разве догадывался, сколь стремительными и незаметными могут быть превращения? А скорость? Глардот считал себя очень быстрым, но когда один из воинов Эрлота сломал ему руки и ноги меньше чем за мгновение, понял, что больше напоминает улитку.

Стиснув зубы, Глардот учился, старался стать лучшим, постигал все новые знания… И ради чего? Ради того, чтобы однажды его и вверенных ему бойцов оплевали и опозорили — люди?!

— Ты не виноват, — говорил Леррат, видя, что произошедшее гнетет командира. — Мы ведь обязаны были ей подчиниться, так?

— Я не виной терзаюсь, Леррат, а ненавистью. Как только с нас снимут слово — я найду их. И они сдохнут все. И этот наглый сопляк, и старик, и — особенно и очень мучительно! — Сиера. Выступала там, как госпожа, а у самой еще солома от навоза в волосах торчит.

Что это за «солома от навоза», Глардот сам не знал. Ни с навозом, ни с соломой жизнь его особо не сталкивала. Просто слышал где-то такое выражение и понял, что оно — презрительное, о тех, кто только-только дар принял.

Тянулись дни, а добиться аудиенции у графа все не получалось. Каждый день они приходили ко дворцу, пробирались в сопровождении слуги тенистыми тропинками сада, ждали и ждали в приемной, но каждый раз слуга приходил и скорбно качал головой. «Как же далеко они успели уйти?» — с тоской думал Глардот.

В тот чудовищный день они уже нарушили слово — авансом. Вернувшись в дом барона, обнаружили в подвале дворецкого, который плакал и просил его выпустить, потому что терпеть эту вонь нет никаких сил. Смердело в подвале и вправду нещадно. Глардот и его бойцы с удивлением открыли эту неизвестную страницу жизни барона.

Дворецкого убили там же. Выпили досуха и сожгли, мстя всему человеческому роду за унижение. Только вот легче от этого не стало. Самое скверное — в чем Глардот с трудом отваживался признаться сам себе — тот старик его напугал. По силе и скорости, по умению обращаться с огнем он намного превосходил учителей Глардота и дал понять, что может больше.

В отличие от людей, вампиры всегда казались Глардоту воплощением благоразумия. И если такой сильный вампир, как этот старик, пошел против существующих порядков, значит, ему есть на что опереться? Есть какая-то сила, о которой, быть может, не знает никто, даже граф, даже король…

Три дня потребовалось Глардоту, чтобы прийти к этой мысли. И гнев поутих. А вот насчет странного старика надо бы поговорить с графом. Что-то затевается, и лучше погасить это в зародыше, пока не начался пожар.

На следующий же день после этого откровения слуга не повел их с Лерратом во дворец. Они шли другой тропинкой через сад, благоухающий тысячами ароматов. Вьющиеся растения поднимались по загнутым дугами прутьям и сплетались в живой зеленый потолок, солнце через который пробивалось редкими, но живыми, забавными пятнами. Странно это — идти темным коридором, когда слева и справа — залитый солнцем сад.

— Он что, слепой? — шепотом спросил Леррат, имея в виду слугу, который сегодня шагал с повязкой на глазах.