Дмитрий Гельфер - Серые будни богов

— Но-но! Я, между прочим, тоже хороший боец.

Он отступил немного назад и принял боевую стойку, чем вызвал смех у букмекера и посетителей за соседними столами. Люди в кабаке уже предвкушали отличное зрелище. Только Хи ун Фай, насторожено замер за своей стойкой. Шатало иннола немилосердно. Сражаться во время шторма на скользкой палубе и то, пожалуй, легче.

— Я хочу драться, — Крэйвен на секунду задумался и на всякий случай решил уточнить. — Не сейчас. На празднике. Я хороший боец.

— Да ну? — Пепел смахнул накатившую от хохота слезу. — А с виду, так заморыш заморышем. Вот посмотри: Гром — настоящий боец.

В подтверждение этих слов сержант городской стражи со всего размаху обеими руками грохнул по столу. Во все стороны брызнули остатки посуды. Ножки у добротной мебели выдержали, но по столешнице зазмеилась трещина. Хи ун Фай в своем углу выругался, но вмешиваться не спешил. Притихшие, было, посетители таверны загомонили.

— Сильный, — Крэйвен как-то даже немного протрезвел.

— Вот именно, — Пепел брезгливо смахнул с себя осколки, перемешанные с чем-то съестным. Демонстрация силы Грома прикончила остатки еды, разметав их окрест. — Ну а ты чем можешь похвастать? Перегаром?

По таверне прокатилась волна хохота. К разговору давно прислушивались в каждом углу. Пепел и Гром встали, собираясь на выход, но Крэйвен и не думал отступать:

— Зато я быстрый.

Вместо ответа, проходивший мимо Гром его неожиданно подсек, и не успел Крэйвен свалиться на пол, как его просто сгребли в охапку. Уже через мгновение он висел на плече у гиганта, как какая-нибудь глупая косуля, подстреленная удачливым охотником. Попытки сопротивляться ни к чему не приводили. Руки и ноги были крепко зажаты. Гром вышел из таверны, и любопытные гости высыпали за ним следом. Интересно же, что будет дальше. А дальше Крэйвена самым постыдным образом сгрузили в поилку для лошадей.

— Вот вода, быстрый иннол, — Прогудел над ухом Гром. — Твоя стихия? Извини, что так мало.

Дурман из головы почти выветрился. То ли от злости, то ли от ледяной воды. Крэйвен по-прежнему сидел в корыте и зло отплевывался. Вокруг вовсю заходились от смеха свидетели его позора.

— А знаешь, что? — Пепел подошел к мокрому и жалкому Крэйвену и отечески похлопал по щеке. — В качестве «мяса» ты пожалуй сойдешь. У быстрых шансы есть. Только ты трезвым приходи.

Букмекер с компаньоном уже давно ушли, а Крэйвен все никак не мог прийти в себя. Во рту стоял привкус крови. Наверняка разбили губу.

Бубня ругательства себе под нос, Крэйвен выжимал мокрую рубаху. Воображение подбрасывало все новые и новые картины, как он, Крэйвен, лихо мстит обидчику, а толпа смеется над поверженным Громом и Пепел признает, что был неправ. Признает, что Крэйвен таки отличный боец.

— Господин цел? — Толпа зевак вернулась в помещение, а на улице остался только хозяин заведения.

— Цел! — Зло процедил Крэйвен. — И теперь у меня есть еще один серьезный повод напиться.

— Не стоит, господин, — Хи ун Фай говорил с искренним сочувствием. Не как торгаш, которому лишь бы платили. — Лучше иди спать.

— Брось, Хи. Это царапины. Лучше скажи, что он имел в виду под «мясом»?

— Такие как Гром не сразу друг друга бить, — Даньген задумчиво пожевал губу, подбирая слова. — Сначала бить «мясо». Показать силу.

— И какой резон от этого «мясу»?

— Кто держаться, пока барабаны считать, тому монета серебром.

— Хм… Неплохой расклад. Я в деле.

— Не ходи, — Хи ун Фай поморщился и замотал головой. — Один получать монета, десять стать калека. Не ходи.

— Ой, тебе-то какая разница? — Крэйвен натянул влажную рубаху и теперь занялся штанами.

— Ты хороший клиент, — Даньген грустно вздохнул и покосился на дверь таверны. Там виднелись следы беспорядка, учиненного Громом. — Ты платить.

Крэйвен только сейчас понял, что Пепел и Гром ушли не оставив и медяка.

Весеннее солнце на время разорвало привычное покрывало тумана и спешно пыталось насытить теплом землю. Ворчунья давно избавилась от ломкого ледка, прятавшегося между камней вдоль берега. Деревушка Левый берег, что приютилась на пологом берегу напротив главной башни замка барона де Магва жила своей жизнью. Буквально двести шагов, а ты гляди, тишь да гладь. Будто бурный поток отсекает деревеньку от столичной суеты последних дней. Только старый паромщик привычно костерит нерадивых помощников.

Ленгмар сидел, удобно устроившись в нише высокого стрельчатого окна, больше похожего на бойницу. Со своего наблюдательного поста он отлично мог бы просматривать и деревеньку и пристань парома, но смотрел он в другую сторону. В этой части длинной галереи, что протянулась вдоль наружной стены главной башни, висели фамильные портреты баронов рода Магвы. А конкретно напротив самого Ленгмара висел портрет с изображением его отца. Ныне покойного младшего брата барона Айвара де Магва — Миргаса. С картины на сына смотрел, гордо вскинув подбородок, юноша с темными всклокоченными волосами и глазами, цвета дымчатой стали. Между Ленгмаром и отцом на портрете было много общего и с каждым днем сходство только усиливалось. Няня частенько пускала слезы умиления, причитая «ты так на него похож».