Марк Вевиоровский - Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный

– Так и не так. Что касается контактов с себе подобными, как вы выразились, то это верно. А вот насчет чтения мыслей – это большой вопрос. С кем удается, а с кем – и нет. Или требуется какое-то подготовительное время, разговор, даже иногда прикосновение … Ну, например, допросы. Я ведь задавал им вопросы, человек вольно или невольно обращался мысленно к обстоятельствам, связанным с заданным вопросом, и тогда мне удавалось что-то узнать по его мыслям. Мысли – активное информационное поле, а память – пассивное, не задействованное в данный момент информационное поле – это вещи совершенно разные. Судя по некоторым из проведенных нами экспериментов, из памяти – из пассивного информационного поля человека иногда удается извлечь информацию, которую человек забыл. Если его спросить – он не может вспомнить, хотя в памяти эта информация есть.

– Извлечение закодированной, защищенной информации?

– Если бы. Обычные бытовые подробности, никаким механизмом принудительно не защищенные. Ну, а влияние на психику … Загипнотизировать человека с расшатанной психикой я пожалуй могу, не более …

– А остальные?

– Остальные – разные. Общаться друг с другом могут все, но в различной степени. Разные – дальность, быстрота передачи и восприятия, четкость. У детей и их матерей наблюдается общность информационного поля.

– Попонятнее.

– Мать и ее сын воспринимают чувства друг друга как свои собственные.

– Как это?

– А вот так. И отстроится удается не сразу. Но матери наших новых экстрасенсов – обычные женщины без каких-либо особых способностей. Поэтому там эта общность односторонняя – мальчики получают всю информацию о матерях, а матери о них – нет. Но у этих мальчиков эта способность должна притупляться, и как считает Эткин, со временем исчезнет.

– Если я понял правильно, то эти дети в курсе всех чувств, событий и всего прочего, что происходит с их матерями?!

– Именно так, хотя понять это довольно трудно. И еще труднее понять, как этим мальчикам удается практически не реагировать на это.

– И они никак не проявляют своей … информированности?

– Только когда сами хотят этого.

– Но извините … Тонечка, ты можешь понять это? Как я слышал, эти женщины собираются замуж, у них, скорее всего, уже … сложились определенные отношения с будущими мужьями … И как это?

– Владимир Альбертович, это понять невозможно! Когда Толя рассказывает мне …

– Но совершенно точно, что мальчикам известны самые мельчайшие подробности всего, что происходит с их матерями.

– Невероятно … Медики уже начали приезжать? Думаешь начать с обследования мальчиков и всех причастных?

– Естественно …

– … постарайся не высовываться. Твою связь с делами по наркотикам мы будем всячески приглушать, но постарайся сам не влезать больше в такие дела.

– Постараюсь.

– Чем могу помочь тебе?

– Там наверху опять какие-то аппаратные игры устраивают. Не дают разрешения на перелет сюда Докукиной и Аскадского, проверяют их биографии. А они мне здесь нужны.

– Это – новые люди или сотрудники московского центра?

– Да, это мои люди.

– Тогда не понял я – какое разрешение тебе требуется, чтобы перевести своих сотрудников из одного подразделения в другое? Пусть из одного города в другой – все равно это твои подчиненные. От руководства московским центром тебя никто не освобождал, ты в служебной командировке. И самолет у тебя свой есть – в чем проблемы?

– Вот так? Хорошо, вспомните это, когда на меня начнут жаловаться.

– Пусть жалуются – не жалуются только на бездельников. Да и после той истории с академиками с тобой связываться побаиваются, а теперь еще история с Нефедовым … Ты можешь стать кое для кого опасен, учти это.

– Учту. Но ведь я тоже не сахар, могу и ответить.

– Тонечка, у тебя муж – ужасный человек!

– Еще бы! Самый лучший на свете!

ДАША В КАФЕ

Было столько волнений – Ольга почти вытолкала Дашу с Воложаниным в кафе, и Даше нужно было понаряднее одеться …

Даша начала мучительно краснеть еще к коридоре, не доходя до стеклянной разрисованной двери кафе. Она не знала, куда деть руки – слава богу, что одна была занята и продета под локоть Воложанина.

– Ты чего дрожишь?

– Страшно … А тебе нет?

– И мне страшно. Только не знаю, чего.

Он остановил ее, повернул к себе и поцеловал.

– Все. Пошли. И не волнуйся. Мальчики бы тебя не одобрили.

– Что мальчики …?

– Они бы тебе объяснили, что все, что ты чувствуешь, это …